Юг, откуда происходил Джек Лейтер, теперь был за республиканцев, просвещенный север – за демократов. Оставались колеблющиеся штаты, они были известны в любом раскладе. Огайо, Индиана, Коннектикут, Нью-Джерси, Нью-Йорк, Иллинойс, Техас, Флорида. Конечно, в каждые выборы ситуация на предвыборном поле была своя – но эти штаты были «свингующими» почти на каждых выборах. Соответственно, кандидаты, и республиканский, и демократический – тратили все свои силы именно на эти штаты. Если в остальных хватало выступления в столице штата, может, еще в паре-тройке крупных городов, то эти штаты приходилось «чесать мелким чесом», останавливаясь для агитации даже в самых мелких и незначительных городках. Все помнили, как в нулевом году судьбу президентского кресла решили несколько сот голосов Флориды – кстати, губернатором там был брат победившего кандидата, а выборы там проходили с грубейшими нарушениями.
Пока Джек Лейтер уговаривал голосовать за себя техасцев – это было сделать не так-то просто, выходцев из соседней Луизианы они считали людьми легкомысленными и несерьезными, а легкомысленность – совсем не то качество, которое нужно президенту, – действующий президент решил наведаться в Индиану. Штат верзил. Совсем рядом с Вашингтоном – не надо было забывать, что президент есть президент, и пока его противник может свободно разъезжать по штатам и агитировать – президент должен управлять страной. Штат, в котором даже столица – Индианаполис – не дотягивает до миллиона жителей. Штат, где доминирующей религией является не протестантизм, а католичество – сам президент был протестантом, но католиком был вице-президент, и это здесь учитывалось. Штат с большим количеством промышленных объектов – так, на северо-востоке Индианы располагался крупнейший регион сталелитейщиков. В Индиане располагались заводы фармацевтической, оборонной промышленности, производство комплектующих к автомобилям, станкам – много всего. Но в том-то и дело, что промышленность при кризисе пострадала больше всего, в штате не было штаб-квартир крупных компаний, было только производство, которое упало и не поднялось. Вот почему – в штате свирепствовала безработица, и было много недовольных властями.
Этот штат надо было брать. Аналитики из предвыборного штата подсчитали, что если действующий президент возьмет север и центр – то даже победа Лейтера в Техасе и Флориде ничего не изменит. Калифорния, штат, дающий наибольшее число выборщиков, был традиционно демократическим, он уравновесит потерянные Техас и Флориду. А без севера и центра – Лейтеру Белый дом не взять.
Но все эти расклады верны лишь в том случае, если не упустить ситуацию здесь, на севере.
Президент Северо-Американских Соединенных Штатов прибыл в Индиану рейсом «ВВС-1» утром, очень ранним утром. Здесь он намеревался пробыть как минимум три дня, нужно было обязательно посетить четыре основных города штата – Индианаполис, Форт Уэйн, Эвансивилль и Хэммонд и как минимум половину из оставшихся городов. Обязательно выступить на севере и северо-востоке – там самые большие проблемы, но именно там и нужно бороться, нужно переломить негативный настрой избирателей и вселить в них уверенность в завтрашнем дне. Если он это сделает, то Лейтеру, который намеревается сюда прибыть через десять дней, будет нечего ловить. А он это сделает – в свое время Дарби Моргана звали «мистер двенадцать». Двенадцать – число присяжных заседателей, которых надо обольстить, заставить их выслушать тебя, поверить тебе – и мало кто мог это делать так, как Дарби Морган. Сегодня ему придется иметь дело не с двенадцатью, а как минимум с двенадцатью тысячами людей, в основном чем-то недовольных, но он знает, что им сказать. Как им сказать. О чем им сказать…
В то самое время, когда самолет «ВВС-1» совершал посадку в аэропорту Индианаполиса, в город по Семидесятой дороге въехала машина.
Человека, который вел эту машину, можно было в чем-то заподозрить, только если иметь богатое, очень богатое воображение. Это был среднего роста, лет тридцати от роду человек, тщательно, до синевы щек выбритый, темноволосый, с правильными чертами лица, среднего роста, без лишнего веса, аккуратно одетый. Он говорил по-английски правильно и совершенно без акцента, он ехал через всю страну, тщательно соблюдая скоростной режим, он ни с кем не вступал в конфликты, он останавливался только на автоматических заправках, где автомат наподобие платежного терминала принимал купюры и выдавал бензин, за все время своего пути он ни разу не зашел в придорожное кафе, чтобы обедать, ни разу не свернул к мотелю, чтобы поспать. Он был похож на военного в штатском. Он ничего не ел и пил не кофе, а минеральную воду без газа, он не ел уже три дня, но ему, привыкшему к суровому воздержанию и смирению плоти, было привычно чувство голода. Его никто и нигде не остановил, но если бы и остановил, у него нашлись бы водительские права на имя Митча Уэйна, выданные как раз в Индиане. Если бы дорожный полицейский захотел проверить их по компьютеру – он узнал бы, что Митч Уэйн ни разу даже не привлекался за нарушение скоростного режима, не говоря уж о более серьезных неладах с законом. В наши суровые времена, времена PATRIOT Act и всевластия спецслужб, и это не спасает от проявления пристального интереса и возможного превентивного заключения, – но это в том случае, если ты привлечешь внимание. А этот человек – в том-то все и дело – внимания не привлекал. Вообще.
Этот человек не был зомби или кем-либо еще. Просто он был верующим. Настоящим верующим, в нашем мире уже не осталось места искренней вере во что бы то ни было, – а вот этот человек верил. Он верил так, как верили средневековые инквизиторы, отправлявшие на костры ведьм, как верили кальвинисты, устроившие в Швейцарии геноцид всех, кто не верил. Это была суровая, требовательная вера, ожидающая от своего адепта – готовности на все.
И он был готов. На все.
Когда самолет «ВВС-1» замер у выстеленной в аэропорту ковровой дорожки, пожилой негр махнул рукой, и оркестр иезуитского колледжа довольно слаженно заиграл «Привет вождю» [63] .
Президент Дарби Морган появился на трапе один, приветственно вскинул руки. Он был фотогеничным и умел пользоваться этим. Более того, в отличие от многих других президентов он лояльно относился к прессе, и сейчас у трапа был не только губернатор штата и иные официальные лица, но и корреспонденты местных изданий. В этом был тонкий расчет: журналистский пул путешествовавший с президентом в основном был представлен корреспондентами крупных телевизионных каналов, это была линия коммуникации для крупных городов. А вот жители мелких городов, захолустья, нутряной Америки – в основном читают местные газеты и доверяют им. Вот почему президент настаивал, чтобы представителей местной прессы пропустили к самолету, он искал пути к сердцам жителей глубинки, пытался вырвать коврик из-под ног республиканцев. Для этих репортеров встреча с президентом, может быть, событие всей их жизни, и уж они-то восторженных эпитетов не пожалеют.
Сойдя по трапу, президент попал в плотное кольцо репортеров, со всех сторон сверкали вспышки. Он улыбнулся, поднял руки.
– Сдаюсь, парни. Несколько минут, не больше.