Когда-то давно один из преподавателей русской литературы посвятил целый урок разбирательству поступка Тараса в произведении «Тараса Бульба». Да, того самого. Тарас Бульба убил своего сына, который встретил любимую женщину и перешел на другую сторону, на сторону врага. Я тебя породил – я тебя и убью. Это страшно – но это нравственный выбор. Выбор, который сделал Андрий, – выбрал любовь, выбор, который сделал Тарас, – убить порожденного им предателя, в котором он больше не видел сына. Мы, двадцать четыре гардемарина, все как один заклеймили предателя Андрия, для нас этот поступок был совершенно естественным – отец не мог жить с предательством сына, да и сам он – погиб, расплатившись перед судьбой жизнью за жизнь.
Потом по этому произведению сняли фильм, это было не так уж давно – и впервые зазвучали совсем другие голоса. По телевидению, по радио выступали люди, критики, какие-то уважаемые в культурной среде люди, которые говорили, что нет, это страшно и это неправильно. Отец не имел право наказать сына смертью за то, что он выбрал любовь, выбрал новую родину и родина эта там, где живет любимая женщина, где семья, где хорошо. Для меня, тогда уже взрослого морского офицера с черными орлами на погонах, подобная постановка вопроса была оскорбительно дикой: как так можно вообще – ВЫБИРАТЬ РОДИНУ?! Разве Родину выбирают? Разве Родина не дается человеку при рождении – как вообще можно выбрать Родину, это же все равно, что присягнуть дважды? Как можно оправдывать предательство любовью, ведь тот же Андрий мог привезти любимую женщину к себе на Родину, а не предавать. Такой же позиции придерживались все дворяне и офицеры, которых я знал, – и фильм, всего лишь снятый для синематографа фильм, обнажил очень серьезный раскол в русском обществе, впервые за долгое время этот раскол стал виден. Была большая группа людей, которая считала, что можно выбирать Родину, и они открыто высказывали это. Были люди, которые считали, что Родина – это там, где хорошо, что это твоя семья и ни перед кем, кроме как перед своей семьей, ты обязательств не имеешь. И были люди, которые это поддерживали.
Тогда, в Бейруте, я сделал свой нравственный выбор – и теперь полной мерой пожинал плоды его. У меня была единственная в мире женщина, которую я любил, ставшая главным агентом русской разведки в САСШ, и был сын, который говорил, что у него нет отца, и готовился стать агентом уже Северо-Американской разведки. Сейчас они все еще находились в опасности – и я не мог ничего с этим поделать.
За любой выбор надо платить. Интересно, а что чувствовал Тарас, когда убил собственного сына. Хотя это и так понятно, судя по тому, что он сделал. Он пошел на смерть – только чтобы не чувствовать то, что он чувствовал.
Нет, все, хватит. Есть вещи, о которых противопоказано думать. Тем более сейчас, когда началась война.
То, что она началась, я понял и без подсказок. В мотеле, в котором я обосновался, был хороший обзор, и днем мы могли по меньшей мере три раза лицезреть картину современного воздушного боя. Современный воздушный бой ведется на дальних дистанциях, противники видят друг друга только на экранах радаров, посылая друг в друга ракеты с дальностью полета несколько десятков километров. Современный воздушный бой с земли выглядит как вспышки в небе, но под вечер мы увидели и парашют – кто-то из летчиков успел катапультироваться. Удачи ему – кто бы он ни был…
Я забаррикадировался в номере, подключился к Интернету. Надо было решать, что делать дальше. Это была не моя война, но, судя по тому, что на мирную страну вероломно напали англичане, эта война автоматически становилась моей. Англичанам нельзя давать ходу ни в одной части света, и враг моего врага поневоле становится другом…
Интернет уже падал, целыми сегментами, отключались несущие серверы, скорее всего из-за перебоев в электроэнергии, использовании сетевых ресурсов военными и просто – чтобы ограничить масштабы шпионажа. Но кое-что еще можно было понять. Вычистив автомат и пистолет – просто так, по привычке – я сел в Интернет, чтобы понять, что происходит.
На сайте правительства – объявление о введении на всей территории страны режима чрезвычайного положения. Согласно Северо-Американскому законодательству, власть в стране переходит к FEMA, федеральному агентству по чрезвычайным ситуациям. На мой взгляд, положение довольно опасное, потому что получается, что власть полностью переходит к людям, которые никем не избраны. В России, не дай Господь, случись что – Его Величество и не подумает отдавать власть кому-то, а сам, как первый солдат Империи, возглавит борьбу с бедой.
На сайте FEMA, на который была прямая ссылка с сайта, на первой странице висело такое, от чего можно было свихнуться. На первой странице висел меморандум, подписанный неким С. Лютером Гримли, директором агентства. В этом меморандуме говорилось, что вся власть на период ликвидации чрезвычайной ситуации переходит к временному специальному комитету управления и что для обеспечения безопасности в северные районы страны по приглашению этого комитета вводятся британские территориальные части с территории Канады. Все это делается по просьбе указанного комитета к Его Величеству, королю Британского содружества наций Чарльзу и исходя из особых договорных отношений и исторических связей между странами. Я сначала не смог поверить своим глазам, прочитав все это – даже подумал, что я что-то не понял из-за того, что английский – не мой родной язык. Но нет, все правильно.
Если это не государственная измена, то что такое измена? Я просто поверить не могу, что кто-то по доброй воле пригласил в страну британских оккупантов.
Ладно, с этим еще разбираться будем…
Когда экран вдруг мигнул и изображение пропало – я сначала подумал, что Интернет отрубили и здесь. Но тут же появилась подпрограмма запуска программы просмотра видео из Сети, она проскочила за несколько секунд – и я увидел на экране лицо Николая. Николая Третьего, Императора России, Висленского и Персидского краев и прочего и прочего и прочего…
Николай был в своей военной форме, не фельдмаршальской, которую он надел только один раз в жизни, а десантной, полевой, без знаков различия. Наград, заработанных им на поле боя, на нем не было, лицо было белым, как обсыпанное мукой.
– Поросенок, как принимаешь? – спросил он, глядя в камеру.
– Принимаю громко и четко. Как ты меня нашел?
– Через Невод, тебя отследили по Сети. У нас проблемы…
Николай тяжело вздохнул.
– Точнее, у меня проблемы…
Небольшой деловой самолет дальнего действия – до двенадцати тысяч километров беспосадочного перелета – типа «Гольфстрим-650» заходил на посадку в аэропорту Титерборо в тот самый момент, когда отсюда все старались смотаться и диспетчеры не могли обработать все заявки на вылет. Самолет этот имел постоянное место стоянки в парижском аэропорту Орли и, соответственно – находился под покровительством Священной Римской Империи. Сейчас черный одноглавый орел был едва ли не индульгенцией от всех грехов. Когда они летели, два раза они видели британские истребители и трижды их запрашивали с авианосцев и с самих истребителей. Но получив ответ, что самолет германский отставали моментально.