– О, конечно, конечно…
Двое слуг, одетых в повседневные костюмы, отвели принца в одну из больших комнат первого этажа. Почтительно поклонившись, закрыли двери, оставив его наедине с самим собой. И своими невеселыми мыслями…
Проблема была не в том, что сейчас его могли отрешить от власти, передав престол его сыну. Проблема была в том, что он сам не готов был к этой власти. Он не испытывал никакой тяги к власти. Он не любил власть. Он тяготился ею. Он мечтал о том, чтобы его просто оставили в покое. Дали возможность хотя бы попытаться собрать из осколков то, что можно было назвать семьей.
Наследник в раздумье прошелся по комнате, взглянул на одинаковые ряды книг на полках, на одинаковые, темные, с золотым тиснением обложки. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь их читал? Или нет…
Принц снял с полки первую попавшуюся книгу. Не глядя, раскрыл…
Лаэрт
Отлично.
Кой-чем вдобавок смажу острие.
Я как-то мазь купил такого свойства,
Что если смазать нож и невзначай
Порезать палец, каждый умирает,
И не спасти травою никакой,
С заклятьем припасенной ночью лунной.
Я этим ядом вымажу клинок.
Его довольно будет оцарапать,
И он погиб.
Король
Обдумаем полней,
Какие могут ждать нас вероятья.
Допустим, план наш белой ниткой шит
И рухнет или выйдет весь наружу.
Как быть тогда? Нам надобно взамен
Иметь другое что-нибудь в запасе.
Постойте, я смекну. – Готово, есть.
Ага, мы ставим ценные заклады…
Так, так.
Когда вы разгоритесь от борьбы —
Для этого я б участил атаки, —
На случай, если б попросил он пить,
Поставлю кубок. Только он пригубит,
Ему конец, хотя б он уцелел
От смертоносной раны. Что за крики?
Гамлет, принц Датский.
Уильям Шекспир.
Принц испуганно захлопнул книжку. В темной тиши библиотеки словно морозным воздухом дунуло. Как тогда – он едва ли не первым из всех пассажиров машины увидел у фургона на противоположной стороне улицы парня в черной кожаной куртке с автоматом Калашникова – и рывком стащил принцессу на пол, закрывая собой.
Мария была беременна их первенцем, Николасом. Террористы из ИРА приговорили их к смерти и попытались исполнить приговор на Кенсингтон. Тогда Господь зачем-то оставил его и его семью в живых – возможно, предназначенная ему в этой жизни чаша страданий не была испита им до дна…
Принц внезапно понял, что он в этом кабинете не один. И то ощущение – словно морозным воздухом обдало – это было наяву. Воздух был не морозным, а сырым и холодным, и ворвался в библиотеку, когда открыли потайную дверь.
– Кто здесь?! – резко спросил принц Уэльский.
– Это я, Ваше Величество…
Из-за ряда полок шагнул секретарь Ее Величества сэр Август. Неприметный знаток церемониала, распорядительный и незаметный, он настолько прижился в Букингемском дворце, что стал почти что частью интерьера.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил принц. – Разве ты не должен заниматься церемониалом похорон во дворце?
– Церемониалом есть кому заняться, Ваше Величество, – ответил сэр Август. Рыцарское звание ему было пожаловано всего три года назад, до этого он многократно отказывался.
– Ты неправильно меня титулуешь, Август. Я не монарх и, возможно, никогда им не стану.
– Станете, Ваше Величество. Возможно – станете.
Принц Уэльский почувствовал недоброе.
– О чем вы говорите, сэр Август?
Сэр Август уже не казался ни маленьким, ни плюгавым – эти каменные серые стены словно напитывали его силой.
– Ваше Величество, согласно тайному церемониалу я, как секретарь Ее Величества, безвременно ушедшей от нас, уполномочен вручить вам, лично в руки и без свидетелей, некий тайный документ, подписанный лично Ее рукой. Этот документ должен быть вручен не позднее двадцати четырех часов с часа смерти, и я сим исполняю волю Ее Королевского Величества.
С этими словами сэр Август достал из-под полы своего костюма и протянул принцу пакет из плотной бумаги, формата А4. Было заметно, что пакет очень старый – такие пакеты бывают желтыми, но сейчас материал посерел от времени и пыли. Пакет был запечатан красным «королевским» сургучом, но к нему не была приложена ни малая, ни большая королевские печати. Вместо этого на сургуче виднелся оттиск какого-то странного восьмиугольного перстня.
– Я не вижу здесь королевской печати, Август, – сказал принц, осматривая конверт.
Вместо ответа сэр Август поднял левую руку. На указательном пальце красовался перстень из какого-то черного камня, по размеру и форме он как раз подходил к отпечатку.
– Королевская воля опечатана вашим личным перстнем?!
– Ваше Величество, сломайте печать – и все поймете…
Принц, уже не обращая внимания на ненадлежащее титулование, сделал то, что сказал ему королевский секретарь.
В пакете оказался опечатан еще один конверт, поменьше, запечатанный тем же самым сургучом и тем же самым оттиском перстня, и письмо. Письмо было писано на бумаге с водяными знаками того сорта, который используется в Королевской Канцелярии, писано было рукой, чернилами. Принц узнал почерк своей матери, чернила сильно выцвели – было видно, что это письмо хранилось долгое, очень долгое время…
Я, Елизавета Виндзорская, принцесса Йоркская, вступая на Виндзорский престол, сим клянусь в верности Британии, англиканской церкви и рыцарям ордена Пламени, свято блюдущим ее интересы, и обязуюсь сохранять и поддерживать неотъемлемые права и привилегии, данные ордену и паладинам его, да поможет мне Господь.
Дано в Ньери, Кения, написано собственноручно.
1952 год.
Принц Уэльский подошел к столику, который находился в углу этой большой сухой комнаты, включил освещение. Здесь была очень сильная лампа, предназначенная специально для чтения старых, с выцветшими страницами книг, здесь же была бронзовая лупа. Включив лампу и поставив лупу на текст, принц тщательно осмотрел его, особенно подпись, ища по мере возможностей и опыта следы подделки. Но следов не было. Да он и так понимал – это не подделка.
Документ, который он увидел, свидетельствовал о тризне, государственной измене. Королева Великобритании, вступая на престол, не могла клясться в верности никому, кроме Великобритании и ее народа. Ни письменно, ни устно, ни как-либо еще. Тем более – какому-то подозрительному, явно заговорщическому ордену.