Я посмотрел на свидетеля. Точнее – на свидетельницу. Опасался увидеть разбитое лицо, а то и сломанный нос – но не увидел ни того, ни другого. Некоторые женщины падают мешком, некоторые – как кошки. Эта, судя по всему, относилась ко второй категории. Она сидела в углу, так что ее прикрывал массивный умывальник, и с любопытством смотрела на нас.
– Спасибо, Марк. Я сам.
– Понял, сэр…
Я подошел к даме, протянул руку.
– Прошу прощения за неприятный инцидент, мэм. Вставайте.
Дама поднялась, опираясь на мою руку, и я с удовольствием убедился в том, что она и в самом деле двигается, как кошка. Балет? В нашей стране балет очень популярен, сама Императрица-мать танцевала в балете, но это Североамериканские Соединенные Штаты. Или…
Боевые искусства? Так плавно могут двигаться мастера восточных единоборств.
– Спасибо, сударь. За руку и… за то, что меня спасли.
Сказано было на чистейшем русском с петербургским акцентом, который можно было резать ножом.
– Мы с вами соотечественники, сударыня? – удивился я.
– Вероятно да, сударь. Если вы тот, за кого себя выдаете. Вы же князь Александр Воронцов?
– Собственной персоной, сударыня. А вы…
– Меня зовут Катерина, – судя по голосу, ей было двадцать… двадцать пять, не больше. Просто удивительное самообладание – девять из десяти американок уже бились бы в истерике, звонили адвокату, психологу, бывшему или нынешнему мужу…
– Катерина, а дальше…
– Оставим просто Катерина… – девушка лукаво взглянула на меня. – Сударь, вы часто пытаетесь приударить за дамой, находясь в ретираде [30] ?
– Боже мой… – мне и в самом деле было стыдно, – какая оплошность. Готов на все, чтобы загладить ее.
– Думаю, если вы сопроводите меня в зал и предложите бокал шампанского – я все забуду. Только… извольте немного подождать, мне надо привести себя в порядок.
Так получилось, что в этом мире мне не везло с женщинами. Катастрофически не везло. Марианна… с ней мы были просто друзьями, верней – почти друзьями, хотя я видел, что ей от этого больно… просто я не мог ей врать, не мог ежедневно врать. Марина… а что Марина… это, видимо, мой крест, который мне тащить до конца. Смешно, но я числюсь женатым человеком, хотя никогда таковым не являлся. Ксения… это отдельная тема, которой я не хочу даже касаться, это не женщина, это погибель, это каток, от которого ты не убежишь. И…
И мне до сих пор было больно. Очень больно. Просто я свыкся с этой болью, как люди свыкаются с дурной погодой, и уже не замечал ее. Но это не значило, что ее не было.
А теперь… А теперь я даже не помнил, как оказался в зале. И только оказавшись там, одернул себя – опомнись, дурак, она же тебе в дочери годится! Но голова уже не работала. Совсем.
Катерина оказалась общительной, за полчаса я узнал, что, оказывается, она родом из богатой семьи в Санкт-Петербурге, отец ее – товарищ министра финансов и претендует на несменяемого товарища после того, как эта должность освободится. Мать – известный искусствовед, она сама писательница и вольнослушательница Лондонской школы экономики. Здесь у нее нечто вроде каникул… изучает работу одного крупного банковского дома.
Позже, разбирая эту ситуацию, я пришел к выводу, что вел себя как пораженный стрелой амура набитый дурак. Я не задал себе вопроса – а каким образом столь крупный банковско-инвестиционный холдинг, который хранит банковскую тайну как зеницу ока и которому совершенно не нужны студенты на подработку, взял на практику обычную студентку Лондонской школы экономики да еще позволил ей что-то там изучать. Я пропустил мимо ушей то, что ни в коем случае не должен был пропускать. И если бы я не пялил глаза на то, на что пялить глаза было неприлично, а осмотрелся бы по сторонам – возможно, я бы заметил людей, которых здесь уж точно не должно было быть и само присутствие которых сигнализировало о смертельной опасности. Увы… в тот вечер я вел себя как старый набитый дурак, вот и закончилось все…
Плохо закончилось.
– Князь, вы совсем меня не слушаете, – Катерина капризно топнула ножкой.
– Отнюдь. Вы рассказывали про книгу, которую намереваетесь выпустить в свет.
– Да… просто вы выглядели так, как будто… вы не здесь, а где-то далеко.
– Юлий Цезарь умел делать три дела одновременно. Я не присваиваю себе лавры великого полководца, но… К тому же… сударыня, если мужчина и отвлекается, то только на вас.
Этот несколько неуклюжий комплимент Катерине понравился, и она продолжила щебетать о книге, которую собирается написать. И только в какой-то момент я выделил из столь щедро изливаемого потока информации слово, которое ударило меня словно током.
Афганистан!
Страна смерти. Край большой охоты.
Вспышка едва не ослепила меня – какой-то назойливый, лезущий бесцеремонно в личную жизнь фотограф, папарацци. Их тут полно.
– Простите, сударыня. Вы упомянули про Афганистан…
– Нет, вы все-таки меня не слушаете. Так вот, ее похитили и привезли в Афганистан. Это были бандиты… потом ее привезли на базар и стали продавать. Знаете, там, на базаре… очень страшно. Мерзкое место… там все время пахнет, очень неприятно пахнет, и очень жарко, от этой жары можно упасть в обморок. Там есть ряды, где продают белых невольниц. Молоденьких белых девушек на усладу местным эмирам. Эти девушки находятся за стеклом, там богатые ковры, и… эти девушки совершенно обнаженные. Но трогать их нельзя… так местные торговцы распаляют воображение мужчин, чтобы они охотнее расставались с деньгами.
Базара того уже не было – он сгорел в адском высокотемпературном пламени нескольких термобарических бомб. Там никто не селился, потому что это место считалось теперь проклятым, и те, кто контролировал Кабул – а власть в Кабуле менялась с периодичностью в несколько месяцев, – никто не осмеливался находиться там долгое время, даже просто пройти по обгоревшим развалинам. Из уст в уста передавалось, что там живут джинны.
– Простите, сударыня. Если ваша героиня попала в такой переплет – как же она будет выбираться оттуда?
Катерина надула губки.
– Какой вы, право, недогадливый. Вероятно, вы ни разу не пробовали писать. Конечно же, ее спасут. Придут наши солдаты и спасут.
– Афганистан – опасное место. Очень.
– Я знаю. Но ее все равно спасут. Она попадет во дворец, а потом ночью придут…
– Спецназ, – машинально подсказал я.
– Да, да. Спецназ. И спасут ее. Они будут долго идти по горам, а потом ее эвакуируют на вертолете. Ночью прилетит вертолет… черный, страшный, и они улетят. А эмира, который покупает девушек и издевается над ними, – на его дворец сбросят бомбу.