– Что за эшелон? – спросил Шейх, протолкавшись вплотную к Петровичу.
– Дык это, зэков везут, – словоохотливо ответил тот. – Раз в два месяца возят, скоро вся страна в Глуби сгинет! Погрузят вагон-два, пообещают, значит, досрочное, оклад там, то-се, и целыми теплушками к Глуби. У них где-то конечный пункт, ближе к Дубне. Там их по бригадам – и в экспедиции, а если добыча какая, так тем же составом назад отправляют.
Закрыв глаза, Шейх шумно вдохнул-выдохнул. Рельс дернулся, завибрировал, будто проснулось железное сердце: тук-тук, тук-тук.
Рэмбо вскинул брови:
– Поезд?
Шейх не ответил – и так понятно. Значит, состав штрафников. Конвой – армия, срочники.
Стук все ближе, ближе, заскрипели тормоза – остановка, дальше ехать опасно, нужно пополнить запасы, солдатам – размять ноги. Паровоз появился, как в старом фильме: в клубах дыма, черный, древний, хрипящий и гудящий. Ну да, модерновый электровоз по Сектору не проедет…
Шейх, кивнув своим, поспешил в начало платформы. Эшелон – локомотив и три вагона – остановился, высунулся черноусый крепыш в форме машиниста. Шейх взлетел по лесенке в кабину, сунул под нос оторопевшему мужику удостоверение, полученное еще в Ловчем клубе.
Из первого вагона на платформу спрыгнул суровый майор – коренастый, весь будто собранный из квадратов и потому напоминающий робота. Подошел к локомотиву, Шейх спустился. Майор изучил протянутое удостоверение, кивнул и отдал честь:
– Майор Западинский! Чем могу служить, товарищ полковник?
– По заданию МАСа мы преследуем группу опасных преступников, они ушли на дрезине, нужно срочно за ними.
– Но, товарищ полковник, у меня расписание… И мы не MAC…
– В задницу ваше расписание! Вам все равно двигаться в ту же сторону – трогаемся немедленно!
Майор понуро повиновался, загнал высунувшихся было из вагонов солдат обратно. Шейх отказался от места в кабине машиниста и вместе с Рэмбо и Хоббитом залез во вторую «теплушку». Она была поделена на две половины: узкий коридор ближе к дверям – откидные скамьи для личного состава (перепуганных насмерть срочников), откидные же столики – запертые на засовы отсеки с зэками. Через забранные решетками оконца недобро поблескивали глаза.
Поезд дернулся. Алан Мансуров хищно ощерился. Пусть он потерял минут пятнадцать, все равно Астрахану не уйти. Свидимся, Астрахан, скоро свидимся.
* * *
От ветра слезились глаза, перехватывало дыхание, сдавливало в груди. Вроде и скорость дрезины небольшая – километров сорок в час, но отсутствие лобового стекла, крыши и дверей делало поездку крайне некомфортной.
Дрезина была древней, как мамонт. Ржавая тележка с вонючим дизельным движком, от сизого выхлопа которого можно задохнуться. А уж как движок тарахтел… В такт захлебывающемуся кашлю мотора дребезжала вся машина, грозя развалиться в любую секунду. На особо крутых поворотах казалось, что лишь вес четырех человек удерживает доисторический механизм от окончательного распада.
Но дрезина ехала, и это было главное. Стонала, скрипела, роняла на рельсы капли масла, но ехала, с каждой секундой увеличивая расстояние между отрядом и негостеприимным поселком Икша.
Если бы еще не ветер…
– Смотрите! – воскликнула Марина. Она отвернулась, чтобы спрятать лицо от встречного потока воздуха, и указывала за спину.
Данила посмотрел – но не туда, куда показывала Марина, а на саму девушку. При взрыве ее контузило, и только теперь она вроде начала отходить. Даниле вдруг захотелось обнять Марину, прижать к себе и прошептать что-то успокаивающее.
– Мать вашу, великий Джа! – взвыл Момент. – Ну что за непруха такая, а, бро?! Ну откуда он взялся на нашу голову?
Даниле пришлось перевести взгляд за спину Марины. Там показался локомотив.
– Они нас догонят, – хрипло поведал Кондрат.
– Да, – сказал Данила.
– Это еще неизвестно! – взвился Момент. – А ну-ка, Кондратушка, поддай газу! Оторвемся!
– Не выйдет, – мотнул головой Данила. – Ты арифметику в школе учил? Мы делаем километров сорок в час, тридцать, если под горку. А они все семьдесят. Форы у нас – полчаса, от силы сорок пять минут. Вот и подсчитай.
– Опасно! – выдохнула Марина и схватила Данилу за руку. Пальцы девушки впились в его бицепс. – Дальше! Впереди! Прямо!!!
Глаза у нее были совершенно безумные.
– Что там дальше, Гена? – спросил Астрахан.
– Мост. Яхромский мост через канал.
– Он что, разрушен? – Данила взял девушку за плечи и легко встряхнул. – Ну? В чем опасность?
– Я… Я чувствую только искажения Сектора… – пробормотала она. – Про мост ничего сказать не могу, но впереди…
– А, так это она лозу почуяла! – понял Момент. – Там весь мост оплетен! Я же говорил – чем глубже мы заберемся, тем веселее будет жить!
– Лоза опасна?
– Она старая там уже, вялая… Если проскочим быстро, не успеет схватить. Но ты нож приготовь на всякий случай. А ты, Кондрат, не останавливайся! Поддай еще жару!
Кондрат повернул ручку подачи соляры, и дизель взревел с новой силой. Дрезина рванулась вперед, шум ветра почти заглушил голоса. Но даже сквозь свист и дребезг донесся гул догоняющего локомотива.
За поворотом показался мост. Бетонные опоры и стальные фермы густо оплела лоза, местное растение-паразит. С виду – что-то среднее между лианами и диким виноградом. Момент был прав: побеги с ногу толщиной, темно-багровые, значит, лоза старая, малоподвижная. Опасны только молодые ветви, тонкие, гибкие, с хищными крючками на концах.
Захотелось втянуть голову в плечи. Не дай бог попасться на такой крючок… Тем, в поезде, хорошо. У них вагоны закрытые. А мы тут с голой задницей.
Кстати, о поезде… «Кажется, – подумал Данила, – я знаю, как оторваться».
Он проверил, легко ли ходит финка в ножнах, и наклонился к Кондрату:
– Как только проскочим мост, сразу останавливайся!
Уголовник сделал удивленное лицо, но кивнул.
На мост влетели, как в оживший ночной кошмар. Яркий солнечный день вдруг сменился мельтешением света и тьмы сквозь заросшие фермы моста; от лозы исходил густой вязкий запах – смесь аромата мускуса и вони разлагающегося трупа; все вокруг было багровым и черным, и хищно шевелились по сторонам пробуждающиеся ветви, похожие на переплетенные жилы неведомого исполина.
Марина вскрикнула, сжалась от ужаса. Данила сгреб ее в охапку и прижал к груди. Девушку трясло.
Молодой побег свисал с фермы прямо на пути дрезины. Усеянное шипами и увенчанное когтем щупальце раскачивалось из стороны в сторону, стараясь зацепить приближающуюся еду. Привстав, Данила взмахнул финкой, и обрубок стебля упал на дрезину, истекая прозрачным соком.