Сердце Данилы ударило о грудную клетку, кровь запульсировала в висках. Полковник собственной персоной, безоружный!
Не обращая внимания на заклятого врага, бледный всклокоченный Мансуров остановился перед Рэмбо.
– Старик подключился к Ковчегу! Сначала проверил на девчонке, а потом…
Старый недруг зажимал рукой плечо, но кровь все равно текла, капала на пол, оставляя позади красную дорожку и снабжая хамелеонов геноматериалом.
Загнав ненависть на задворки сознания, Данила бросился к креслу. Сейчас не до Шейха, надо остановить отца! Но что, если процесс необратим?!!
На полу, у подножия странного сооружения вроде расколотой сферы, сломанной игрушкой валялась Марина. А внутри сферы хрипел сидящий в кресле немолодой мужчина. Глазные яблоки его метались под веками, на губах пузырилась пена, мышцы скручивало судорогами.
Данила замер, не решаясь шагнуть на постамент. Зато Шейх решился. В два прыжка он очутился возле сферы и попытался выдрать руки Лукавого из захватов. Втянув воздух раздувающимися ноздрями, Данила кинулся на помощь недавнему врагу.
– Он запустил Вторжение! – крикнул Мансуров.
По лбу отца расползлась слизистая медуза, в мутно-прозрачном теле которой виднелись трубки синеватого-трупного оттенка, гибкие каналы, шевелящиеся белесые жгутики и пульсирующие комья. Данила схватил ее, содрал с головы старика. Ударило сладковатым, тошнотворным запахом. Из браслетов, сжимающих запястья и лодыжки, торчали шипы, и когда Шейх выдрал конечности отца, по пальцам заструилась кровь.
Тарас Петрович Астрахан хрипел и бился, дергая головой, изо рта его текла кровь.
Дрогнул пол под ногами – с низким гулом содрогнулся весь Ковчег.
Данила едва устоял на ногах, не удержал отца, и старик упал на пол, перевалившись через боковину массивного кресла. Включившийся сигнал тревоги тонким писком ввинчивался в череп, сверлил мозг. Заболели уши, начали слезиться глаза. Механический голос произнес на языке Роя:
– Активация шлюза. Активация яслей неразумных. Активация яслей разумных. Активация камеры яйца Матери. До возрождения…
Отец засучил ногами, глаза его, белые, с красными прожилками, вылезли из орбит, рот широко раскрылся.
– Конец профессору, – произнес подоспевший к ним Рэмбо, рядом с которым бежал Маугли. – Мозги не выдержали контакта, спеклись. – Присев на корточки возле дергающегося тела, он поднял к Даниле с Шейхом растерянное лицо. – Я так понял, что для активации программы достаточно, чтобы разумный сел в это кресло. Улей не принял в себя твоего отца, но процесс запущен. Ма-а-а-ть… – наемник провел по лицу растопыренными пальцами, оставив на коже красные полосы, и, собравшись с силами, резко выпрямился. – Надо убираться отсюда!
– Какой, нахрен, убираться?! – Данила поднял с пола пистолет, выпавший из рук отца, и выстрелил в кресло. – Сначала разнести тут все! Где этот долбаный пульт?! Как управлять Ковчегом?
– Да, правильно! Где центральный компьютер? – Рэмбо повернулся к полковнику. – Мы должны это остановить! Где он, Шейх?
– Его нет, – пробормотал тот. – Я не знаю точно, но, похоже, его просто нет. Все делала Марина. Потом Лукавый попытался… и подох.
Марина попыталась встать на четвереньки, затрясла головой. Руки и ноги ее разъезжались. Данила подскочил к ней:
– Ты можешь остановить их?!
Похоже, она ничего не соображала. Астрахан подхватил девушку на руки, сунул в кресло, и она обмякла там, всхлипнув.
– Останови их! – он защелкнул браслеты на ее запястьях. Все тело девушки напряглось, глаза закрылись, будто сами собой. Задрожали веки. И ничего не произошло – Марина просто сползла с кресла и свернулась калачиком у его основания. Больше от нее ничего не зависело.
– Смотри, Данила! – его потянули за рукав, и Астрахан обернулся.
Рядом стоял Маугли, показывал назад. Шейх с Рэмбо тоже повернулись.
Черные столбы исчезли по всему залу. Хамелеоны, в распоряжение которых попала кровь Алана Мансурова, на ходу обретая человеческие черты, ползли, шли, катились, спешили к порталу – а тот громко гудел и пульсировал черным светом.
А еще в воздухе над ним густел, наливаясь непроглядной тьмой, смерч. Тот самый, что служил туннелем, ведущим к миру, к которому из бездн космоса безмолвно и неотвратимо приближался межзвездный Ковчег – к Земле.
В шесть часов пятнадцать минут утра по московскому времени старший прапорщик МАС Вениамин Фокин первым зафиксировал аномальную ситуацию в Секторе. Он успел занести в журнал наблюдений фразу «Всплеск на о. Могилевский, массовая миграция неизвестных форм жизни…», после чего жвала хамелеона пробили его череп и сделали прапорщика Фокина первой жертвой Вторжения.
Наблюдательный пункт в городе Дубна был уничтожен к шести часам двадцати двум минутам. Следом в течение сорока минут прервалась связь со всеми наблюдательными пунктами МАС от Твери до Талдома. Что именно происходило в Секторе в эти сорок минут, до сих пор остается доподлинно неизвестным.
Объединенные Ульем хамелеоны, осознавшие себя частью Роя, перестали быть просто пугливыми тварями – добычей охотников и ловцов. Самое главное, их вдруг оказалось гораздо больше, чем предполагалось. Лагерь группировки «Герб» был сметен за шесть с половиной минут: живая волна прокатилась по нему, не оставив после себя ничего живого. Рабочая команда штрафников МАС, направлявшаяся в Сектор на поезде с целью починки взорванного моста через Икшу, попыталась остановить состав и спастись бегством, но не успела. Из сорока человек выжили только двое.
Рядовой Зинченко, который нес дежурство на Барьере в ту злополучную ночь, получил извещение по рации за полчаса до того, как хамелеоны докатились до внешней границы Сектора. Зинченко успел передать информацию дальше по инстанции, запросить подкрепление и подготовить огнемет и ракетные установки к бою. Память о Большом Прорыве еще была свежа, и Зинченко – восемнадцатилетний юноша, вступивший в ряды МАС исключительно из благородных побуждений, – готов был пожертвовать собой, лишь бы не допустить тварей на улицы Москвы. КПП, на котором дежурил Зинченко и трое его товарищей, продержался дольше все – целых сорок четыре минуты.
Первая стычка с хамелеонами в московском метро имела место в четырнадцать тридцать две. На станции «Медведково» сержант линейной полиции Алферов вступил в неравный бой с небольшой, но крайне агрессивной стаей хамелеонов и героически погиб. По словам очевидцев, твари, непохожие ни на что конкретное и даже друг на друга, разорвали тело полицейского на части и принялись пожирать прямо на перроне, пачкая все вокруг кровью. Затем они начали кидаться на людей, но больше смертей не было.
Эксперты предположили, что хамелеоны, начавшие процесс трансформации, нуждались в источниках белка, в связи с чем первые дни Вторжения характеризовались чудовищно высоким количеством случаев каннибализма. Нападению стай хамелеонов подверглись скотобойни на севере Москвы, продовольственные склады и крупные продуктовые супермаркеты. В «Ашане» на Можайке большинство посетителей были разорваны на части и съедены. Аналогичные инциденты имели место во многих супермаркетах и на рынках Москвы.