В соседней комнате Зубов прислонил наушник к виску.
– Сто тридцатый на линии!
– Я – Третий!
Зубов машинально оглянулся, чтобы убедиться в том, что дверь заперта.
– Ты где?
– Не в палате.
– Замри. Я сейчас за тобой борт пришлю!
– Нет, это будет заметно. Я сам доберусь, Сто тридцатый.
– Ты в порядке?
– Да. Но у меня всего пара минут, Сто тридцатый! В бригаде – «крот». Будьте осторожны! Мы с Восьмым перед моим выходом говорили об этом.
– Ты знаешь, кто он?
– Нет. Но это кто-то из верхних, потому что нас накрывают последние полгода намертво. Вы сейчас один?..
– Да! Говори быстрее!
– Заберите предмет себе. Пока я не приду, никому не отдавайте. Мне не верят, но вам я все объясню.
– Я сейчас пришлю за тобой машину! Так будет неприметно!
– С машиной вам придется отправлять коробочку, а это еще приметнее, чем если вы пошлете борт! Я доберусь сам! Единственное, о чем прошу…
– Разрешаю. Только не дай себя взять. Иначе я забуду этот разговор.
– Вас понял. До связи.
– До встречи, – поправил Зубов.
Зубов отключил рацию, и на щеках его появился здоровый румянец. В канцелярию он вернулся в настроении куда лучшем, чем уходил. Скрыть это было невозможно.
– На чем мы остановились, контрразведка?
– На том, чтобы передать Стольникова и навигатор мне.
Генерал подумал.
– Хорошо. Разрешаю.
Удивился даже Костычев. Сначала ему показалось, что он ослышался.
– То есть я сейчас могу отдать приказ Мякишеву, и он переведет Стольникова на гауптвахту Ханкалы в мое распоряжение?
– Откуда я знаю, что вы собираетесь делать? – спросил комбриг. – Я передаю капитана вам. Остальное – не мое дело.
– Товарищ генерал-майор!.. – Удальцов выкрикнул это, да так и остался стоять, глядя прямо перед собой.
– Разговоры, полковник! – рявкнул Зубов. – Свяжитесь с Ханкалой. Подтвердите передачу капитана Стольникова от нас ФСБ. Есникова из Владикавказа отозвать, пусть немедленно вернется попутной колонной. Если навигатор пропадет – голову сниму! Это все.
– Спасибо, товарищ генерал-майор, – поблагодарил Костычев.
– Не за что, – буркнул Зубов. – Вот верите или нет – не за что.
– Но нужно ваше письменное распоряжение, прошу прощения.
– Это вы, подпольная гвардия, распоряжения строчите, – заметил Зубов. – А я пишу приказы. – «Хер тебе, а не Стольникова», – хотелось добавить ему, но вместо этого он предложил всем чаю. – И – да! – он повернулся к Удальцову. – Навигатор тоже передать Костычеву!
Костычеву было не до чаю. Он торопился к узлу связи, чтобы выйти на Мякишева по каналу ФСБ. Пока Зубов напишет приказ, Стольников будет уже в руках Мякишева.
Оставшись с начальником штаба наедине, Зубов вынул из пачки, лежавшей на столе, сигарету.
– Сходи к Есникову, забери у него навигатор и принеси мне. Лично. Скоро Стольников будет здесь. Там и определимся.
– Что толку от того, что Стольников будет здесь при фээсбэшниках? – начальник штаба поднялся.
– Стольников будет здесь один, – сказал генерал и закурил.
Случилось то, на что он надеялся. Стольников бежал, и Зубов ему не помогал. Наоборот, вступив во взаимодействие с Федеральной службой безопасности, Зубов отдал приказ о передаче капитана органам. А когда капитан придет и разговор состоится, будет видно, что делать дальше.
Тридцать два года служил генерал-майор Зубов. И не помнил случая, чтобы предал кого-то из подчиненных. Нет, были, конечно, и предатели, и трусы, но Стольников не входил в их число. Он был – свой. А своих в огне Зубов не оставлял ни в Афганистане, ни в Югославии, ни в Чечне.
Протянув наушник радисту, Саша довольно улыбнулся.
– Ну вот и все. А ты – сразу автоматом по голове. Человек, можно сказать, в гости пришел, а ты ведешь себя ну прямо как свинья.
– Да вид у вас такой, что…
– Ну, ты не обижайся, если что, – миролюбиво бросил Стольников.
– Да ладно, – процедил связист. – Всяко бывает.
– Это точно, – согласился Стольников и без размаха ударил его в подбородок. Голова связиста качнулась назад, потом вперед, и он стал заваливаться на Сашу.
– Прости, дружище, – прошептал капитан, помогая ему опуститься на пол. – Я же знаю, что ты сейчас же доложишь куда следует… А мне нельзя в полон, никак нельзя… Мне пацанов выводить нужно…
Выпрямившись, он осмотрелся. В углу висела на плечиках – какая роскошь на войне! – плечики! – отутюженная форма старшего лейтенанта войск связи. Хозяином ее был явно не лежащий на полу человек. Но Стольникову она все равно оказалась узкой в плечах. И даже с закатанными рукавами он выглядел как не по росту одетый призывник.
– Это удел мой такой, наверное, – пробормотал Саша, надевая кепи и выходя из узла связи, – вечный «старлей»…
Через забор он перепрыгивать не решился – зачем теперь лишний шум? – подошел к калитке. Часовой услужливо придвинулся ближе и стал всматриваться в лицо разведчика. Он готов был поклясться, что гигант в форме старшего лейтенанта при нем на узел не входил. Может, до его смены?
Стольников вышел и побрел по улице, отдавая воинское приветствие подполковникам и, на всякий случай, майорам. У госпиталя он сделал небольшой крюк, но оказаться напротив входа, хоть и на удалении, все-таки пришлось. И в этот момент кто-то едва не сбил его с ног. Поднимая слетевшую с головы кепи, он услышал:
– Простите, старший лейтенант!
Он поднял взгляд в сторону спешащего к госпиталю капитана. Это был Мякишев.
«А вот теперь, парень, у тебя и минуты лишней нет», – сообщил он сам себе и, обойдя солдатскую палатку, быстро побежал в сторону КПП, где сгрудились, ожидая убытия обратно, БТРы, БМП и «КамАЗы» различных родов войск. Часть личного состава ожидала у машин, часть разбрелась по военному городку в поисках съестных изысков и подпольной водки.
Едва он вышел за территорию гарнизона, услышал:
– Военный, дай, пожалуйста, денег ребенку. Дом бандиты сожгли.
Стольников обернулся. Перед ним стояла чеченка. За руку она держала мальчика лет шести. Никакие бандиты дом ее, конечно, не сожгли – понял Стольников по ухоженному виду ребенка и самой женщины, а вот мужа на тот свет отправили. Только не бандиты, а федеральные войска. Мальчонка на русского смахивает. Еще раз выйти замуж нереально, а деньги от властей если и получает, то отдает. Точнее, у нее забирают. Родственники бывшего мужа. Саша машинально стал расстегивать карман на груди, но тут же вспомнил, что и форма не его и время для подаяний он выбрал неподходящее.