– Ты кто такой? – глухо спросил старший лейтенант, рассматривая ботинки военнослужащего НАТО на ногах странного бойца. Боец был чисто выбрит, коротко стрижен, но на военнослужащего все равно походил мало. Выдавали шальной взгляд и манера вести себя. Задержанный рядовой немедленно принял бы положение «смирно» и назвался.
– Мне командир сказал идти на КПП.
КПП – в бригаде так никто не называл заставы, охраняющие безопасность части. Это слово было не местным. Офицер поднял руку, почесал подбородок, а потом опустил вниз, незаметно для задержанного чиркнув пальцем по ремню. Хлястик открытой «оперативки» отскочил и пистолет, поднятый пружиной, наполовину вышел из кобуры.
– Из какого подразделения?
– Из второй роты.
– Какого батальона?
– Второго, – ответил боевик, все еще цепляясь за надежду выпутаться.
– Второй батальон в полном составе сегодня покинул часть и убыл во Владикавказ, – выпалил старший лейтенант.
– Я знаю. Но я больной, мне сказали идти на КПП, чтобы догнать подразделение со следующей колонной.
Для дежурного все стало ясно еще мгновение назад. Но подавать вида он не стал.
– Хорошо, – он опустил взгляд. – Автомат давай, – он протянул руку. – Батальон ушел без оружия.
Боевик двинул плечом, скинул ремень и протянул «калашников» офицеру.
– Доведите его до штаба, – приказал он солдатам. Ему хотелось сделать это самому, но мешала команда, отданная заместителем Зубова по вооружению. Старший лейтенант был обязан передать командиру боевого охранения новую карту с маршрутом движения.
– Товарищ старший лейтенант, нам от ротного влетит, – заметил один из солдат.
– Не влетит, я ему сообщу.
И боевик, сопровождаемый двумя бойцами, двинулся в сторону штаба.
Случись это за пределами части, он уже давно бы выдернул из ножен одного из солдат штык-нож и вонзил бы в сердце сопровождающего по самую рукоятку. А потом сбил бы второго с ног, сел ему на грудь и, поддев ножом глаз, стал бы задавать вопросы: «Где можно безопаснее всего покинуть часть?», «Как уйти незаметно?»… Если бы солдат задержался с ответом хоть на секунду, он воткнул бы ему штык-нож в глаз. Разговор уложился бы в две минуты плюс-минус тридцать секунд.
– Слушайте, братишки, проводите меня до тех кустов, – взмолился бандит. – Я в туалет хочу.
– Там сходишь.
– Но я не могу, приспичило!
– Сказано доставить к штабу, – ответил второй.
– Ну что мне теперь, обоссаться, что ли? Стыдно же… Да и хромой я. Куда убегу?
Солдат секунду подумал и посмотрел на второго. Тот пожал плечами. Действительно, куда убежит хромой? А потом еще служить вместе, в бане вместе мыться… С офицером у него все выяснится, а среди пацанов поползет молва… Ничего страшного, если он на секунду зайдет в кусты. Хоть командованием и строжайше запрещено оправляться вне туалетов.
– Да своди ты его, – поморщился второй боец. – Я здесь подожду.
– Только опирайся на меня, – посоветовал первый бандиту.
– Конечно, конечно…
На их уход из зоны видимости, как заметил боевик, никто не обратил никакого внимания. Со старшего лейтенанта он не сводил глаз, но тот лишь однажды оглянулся, чтобы убедиться в исполнительности солдат, и куда-то скрылся.
Зайдя в заросли между отстойником и заставой, солдат остановился.
– Далеко не заходи.
– Ага… – сказал боевик и прошел еще четыре шага.
Конвоир машинально сделал столько же. Теперь за ветками кустарника их не было видно со стороны части, но зато хорошо просматривались очертания заставы с другой стороны.
– Будь другом, подержи меня за руку, нога отнимается…
Боевика шатало так, словно он стоял в поле, неподалеку от воронки торнадо. Делать нечего, придется подержать. Едва плеча боевика коснулась рука солдата, он резко развернулся и мощным ударом пробил ему в пах коленом. Обезумевший скорее от изумления, нежели от боли, парень успел лишь взвизгнуть:
– Ты чего?.. – и осекся от боли.
– Извини. – Зажав голову на тонкой шее под мышкой, боевик рухнул на землю, успев прокрутиться во время падения вокруг собственной оси. Почувствовав, как в руках хрустнули шейные позвонки, он выпустил голову. – Просто ненавижу тебя…
Теперь была дорога каждая секунда. Сорвавшись с места, боевик спустился в канаву и по ней стал обходить заставу с западной стороны.
Прошло полминуты… Он вышел к отстойнику со стороны заставы. Теперь главное не встретиться с тем старлеем, будь он проклят. Минута. Он вышел за территорию части и ступил в густую растительность. Едва это случилось, боевик, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, побежал наугад в сторону Грозного. Растительности хоть отбавляй, и каждый куст помогает спастись. Зимой пришлось бы туго.
Убитый им солдат будет обнаружен через полторы минуты.
В пору становления оперативной бригады, несмотря на все меры, предпринимаемые командованием, подступы к ней были уязвимы для проникновения. Оказаться в бригаде в ночное время было делом немыслимым, поскольку несущие службы заставы и караулы контролировали каждую пядь земли. Но днем, когда бригада приходила в движение и отстойник гудел от прибывающих и убывающих машин, при знании схемы работы застав и внутренних караулов, то есть при знании внутренней жизни бригады, оказаться внутри нее было несложно. Но это был первый случай, когда на территорию боевой части въехал автомобиль с боевиками.
Происходящие в бригаде события связаны только с появлением Стольникова – строить другие версии военной прокуратуре и ФСБ уже не приходилось. В этой связи утверждение Зубова о том, что ему неизвестно местонахождение капитана, выглядело уже сомнительным не только для Костычева. Отсутствие последнего в приемной генерала сам Зубов истолковывал как отказ работать с ним в связи с утратой доверия. Дальше так продолжаться не могло. Настырный и не желающий верить Стольникову сотрудник управления ФСБ на Северном Кавказе связывался с Москвой и получал инструкции – комбриг понимал это. Необходимо было форсировать работу по изготовлению дубликата навигатора и готовить остатки взвода капитана для выхода в…
Зубов сам не мог назвать это место. Язык не поворачивался. Сумасшедшим Стольникова он не считал, поскольку еще ни один поступок капитана не выходил за рамки служебной необходимости или обычной человеческой логики. Но Другая Чечня – даже для него это было слишком. «Скорее всего, – думал генерал, – это какое-то неизведанное место, куда отделение под Ведено забрело и не может выбраться самостоятельно». Он вызвал Ждана.
– Тебя как все зовут, лейтенант? Дома как называют?
– Шуриком.
– Шуриком? Хорошо, я тоже буду называть тебя Шуриком. Чтобы ты чувствовал себя здесь как дома. Ты не против?