Андрей бросился к нему, холодея от дурных предчувствий: неужели выстрел оказался смертельным? Осмотрев парня, пощупав пульс, успокоился, пуля попала в бедро и, не задев кости, прошла навылет. А неподвижность объяснялась просто – от боли и страха киллер был в обмороке.
Несколько секунд Андрей всматривался в его бледное лицо. Затем, вспомнив служебную инструкцию, тщательно обыскал парня. И тут его ожидал еще один, пожалуй, самый неприятный сюрприз – у бандита не оказалось никакого оружия…
– Чует мое сердце, этот фрукт долго у нас не задержится! – не отрываясь от протокола, с глубокомысленным видом изрек Бабкин. И хотя он не удосужился уточнить, кого имеет в виду, коллеги сразу догадались, что речь идет об их новом начальнике, Андрее Корнилове, который за неделю работы в отделении успел здорово «отличиться». Одно дело о задержании целой банды киллеров чего стоило: взрыв, погоня, стрельба на поражение и море крови. Не хуже, чем в детективных романах Данила Корецкого.
Кстати, на того парнишку, который, по утверждению Корнилова, был чуть ли не главным исполнителем, так и не завели уголовного дела. Оружия при нем не оказалось, да и свидетелей того, что он участвовал в «заказнике», тоже не было.
Один из раненных Корниловым бандитов еще не вышел из шока, а второй упорно открещивался: знать не знает никакого юнца в бейсболке. Сам же киллер с пеной у рта доказывал, что на месте преступления оказался совершенно случайно. А убегал потому, что испугался, увидев, как прямо на него прет мужик с пистолетом.
Подозреваемого пришлось отпустить. А тот еще грозился подать на Корнилова в суд за превышение служебных полномочий и необоснованное применение огнестрельного оружия…
Возможно, инцидент удалось бы замять, если бы задержание преступников Корнилов исполнил более профессионально. А так он чудом не задел прохожих, которых угораздило оказаться на его пути.
Киллера отпустили, несмотря на бурные протесты Корнилова. После этого случая Главк неделю на ушах стоял. Посыпались бесконечные проверки, и теперь начальник отделения Бухвостов начинал рабочий день с корвалола. А всеведущие журналисты, разузнав о стрельбе на улице Столетова, окрестили Корнилова «крутым Уокером». Не далее как вчера в одной из газет даже появилась ироническая статья по поводу происшедшего, где Андрей Корнилов был представлен этаким тупоголовым солдафоном, которому дай только повод пострелять.
Правда, Корнилов оказался парнем необидчивым. И, несмотря на очевидность фактов, твердо держался своей позиции. Ни в какую не хотел признаваться в том, что ошибся, приняв честного гражданина за бандита. Твердил, что своими глазами видел, как тот стрелял в жертву… Короче, упрямо стоял на своем, чем и заслужил «расположение» со стороны Бухвостова в виде выговора.
Поэтому предположение, высказанное Бабкиным, никого не удивило. Только Миша Гурвич, успевший проникнуться к Корнилову симпатией, сухо уточнил:
– Это почему же не задержится?
– А потому, дурья башка, что он среди нас, как белая ворона. А белых ворон, как известно, не любят. Где это видано, чтобы простой , пусть даже начальник оперативно-сыскной бригады, – отстаивал свою точку зрения. Ему же Бухало русским языком сказал: «Андрей, ты не прав! Задержал не того, кого надо. За находчивость и мужество объявляем тебе благодарность, но того парня надо отпустить!» И после такого явного намека он еще пытается доказать, что белое это белое, когда начальство твердит, что оно черное.
После этого страстного монолога Гурвич задумался, а затем спросил:
– Значит, ты допускаешь, что тот малый, которого отпустили, участвовал в деле?
– Я не то что допускаю, – рассмеялся Бабкин, оторвавшись от бумаг, – я уверен в этом на все сто… нет, на сто десять процентов. Просто его работодатели, честь им и слава, сработали оперативно, наняли толкового адвоката, дали на лапу кому следует, подняли свои связи. Наш Бухало и не заметил, как попался на крючок. В результате убийца на свободе, а Корнилов по уши в дерьме. А меньше бы ерепенился, никакого выговора бы не было.
– Мне кажется, ему наплевать, что о нем думают и говорят, – высказался Калина. Бабкин энергично закивал.
– Вот-вот, я же говорю, белая ворона. Думает, что ему под силу переделать мир. Для этого нужно не только кулаками махать да из пушки постреливать, но и головой думать. Окажись я в его положении, пристрелил бы мерзавца на месте.
Теперь ходил бы героем, а не шутом гороховым. А так этого козла малолетнего рано или поздно все равно пришьют. Свои же. Чтобы не болтал лишнего. Зато репутации Корнилова конец! Уже ничем не отмоешь!
– Ну какая же ты сволочь. Бабкин, – не выдержал Дорофеев, до сих пор хранивший молчание. – Лично мне Корнилов нравится. Нормальный, свойский мужик.
Выпить может, да и по матушке загнуть. Не корчит из себя интеллигента. И к нам, между прочим, относится нормально. Советуется, не то что долбаный Сомов. Так что, Леха, Корнилова не трожь!
– Опять я оказался крайним! – возмутился Бабкин, замечание Дорофеева задело его за живое. – Да я ничего не имею против этого героя образца Великой Отечественной. И все же попомните мое слово: он у нас долго не продержится. Не гибкий он, не умеет подлаживаться под ситуацию. И опыта в оперативной работе у него маловато.
– Ну, опыт – дело наживное, – многозначительно заметил Дорофеев. – Вспомни, какой ты был зеленый, когда пришел. Если бы не я, век бы тебе, Леха, не осилить даже азов оперативной премудрости. А что до всего остального, то тебя просто-напросто заело. До этого в нашем отделе самым крутым парнем считался ты.
А после того, как пришел Андрюха Корнилов, твой номер стал вторым… А ведь лихо, мужики, он один троих киллеров уделал? Не всякий спецназовец управился бы!
Бабкин пожал плечами и уткнулся в бумаги, демонстрируя свое несогласие с майором, хотя его поза, выражение лица красноречиво свидетельствовали о том, что в словах Дорофеева имеется зерно истины. В глубине души Леха и впрямь испытывал белую зависть к новому начальнику. Однако в этом он не хотел признаваться даже самому себе…
* * *
Девушка, сидевшая напротив Корнилова, была хорошенькой и совсем юной. На вид лет шестнадцать, не больше. Этакая длинноногая стрекоза с большущими глазами и чувственными алыми губками. Даже огромный кровоподтек на правой щеке и глубокие царапины, умело замаскированные тональным кремом, ничуть не портили ее ангелоподобную внешность. Казалось, все, что девушка рассказывает охрипшим от слез голосочком, она только что выдумала, чтобы вызвать к себе жалость и сочувствие. А может, была и какая-нибудь другая Причина.
Андрей поверил ей не сразу, уж слишком не правдоподобной выглядела ее история, просто фантастической! Впрочем, синяки на руках и разукрашенная физиономия были достаточно убедительны.
Девушку звали Леной Стрельцовой. Год назад она окончила школу, в институт не поступила, не повезло. Устроиться на приличную работу не смогла, а убирать подъезды и мести улицы наотрез отказалась. Все это время перебивалась одноразовыми заработками на рынке, разносила напитки и сигареты. Неделю назад наткнулась на объявление в газете. Довольно заманчивое объявление…