– А что они еще могут написать, если газету финансирует администрация президента? В мэровской газете все наоборот. По их версии, Полежаева убрали спецслужбы. Короче, забоялись в Кремле популярности мэра в широких массах и начали потихоньку отстреливать его людей.
Андрей удивился еще больше и полюбопытствовал:
– И откуда такие познания?
– А я по образованию политолог, – не моргнув глазом, ответил таксист. – Слышал, наверное, про «Демвыбор России»? Отличная партия, без маразматиков. Вот они и отправили меня в командировку: пообщаться с народом, объяснить ему, что к чему. – Бросив взгляд на Андрея, водитель усмехнулся. – Да шучу я, шучу. Просто надоело это дерьмо. Хочу жить спокойно. Вот и все.
Он довез Андрея до самого крыльца сто тридцать шестого отделения. Выйдя из машины, тот с удовлетворением отметил, что в кабинете Дорофеева горит свет.
«Черт, опять пить придется…» – Эта мысль немного поубавила у него желание поскорее показаться на глаза Дорофееву.
– Товарищ майор! – радостно проорал выбежавший из дежурки сержант.
– Тихо! – Андрей приложил палец к губам. – Не хочу, чтобы знали, что я здесь.
– Все понял! – Сержант заговорщицки кивнул и возвратился в дежурку, а Корнилов поднялся на второй этаж.
Дверь в кабинет Дорофеева оказалась приоткрытой. И хотя это было не в правилах Андрея, он на какое-то время задержался.
– …и тогда он закрыл командира своей грудью… – послышался голос Бабкина.
– Нет, не пойдет, – возразил майор. – А то станут во всем винить Фараона.
Он обижаться будет.
– Хорошо, тогда вернемся к истории с заложниками, – уступил старлей. – Пиши, Миша.
«Смотри-ка, вся компания в сборе!» – обрадовался Андрей и толкнул дверь.
Однако сгрудившиеся над столом опера были настолько увлечены своим занятием, что не сразу заметили его появление.
– Вы что, решили подзаработать на криминальных романах? – громко спросил Андрей. – Или лавры Кивинова покоя не дают?
Опера подняли головы, в кабинете стало непривычно тихо. Как и следовало ожидать, первым оценил ситуацию Бабкин.
– Миша, мигом в магазин, – скомандовал он. – Командир вернулся.
На лицах парней заиграли улыбки, пошли дружеские рукопожатия.
– А это… – Дорофеев кивнул на исписанный мелким почерком лист. – У Калины пацан остался. Папашка, конечно, мерзавец порядочный, но парнишка-то в чем виноват? Пусть думает, что его отец погиб как герой. Вот мы и решили написать пацану письмо. Или ты против?
Все уставились на начальника, ожидая его решения.
«Все-таки классные ребята мне достались», – подумал тот, улыбнувшись.
– Нет, я не против.
Кабинет снова наполнил гул голосов. Перебивая друг друга, оперативники принялись рассказывать Андрею о том, что произошло за время его отсутствия.
– Кстати, Кулибин-то наш исчез, – невольно выхватил Андрей голос Бабкина.
– Как исчез? – переспросил он.
– Да вот так. Испарился. В тот же день, когда убили Полежаева. – Старлей с жадным любопытством посмотрел на Андрея. – А он что, в самом деле изобрел что-то такое?
– Изобрел-то изобрел, да не тому продал, – сказал Андрей. Леха задумался.
– А я-то решил, что убрали мужика. Или слинял за границу…
– Вряд ли его выпустят за границу. Скорее всего объявится через годик-другой где-нибудь в Новосибирске или Калуге. В зависимости от того, в чьи руки попал.
– Наверное, ты прав, – не стал спорить Леха и, переведя взгляд на Гурвича, недовольно нахмурился. – Как, ты еще здесь?
Миша стал что-то бормотать в свое оправдание. Тут Бабкин неожиданно для всех вдруг сменил гнев на милость.
– Ладно, по такому поводу я и сам могу сбегать. – Он обвел оперов вопрошающим взглядом. – Ну так сколько все-таки брать, три, как обычно, или четыре?