– Шел бы ты к нам, – задушевно сказал один из немцев Семену. – Такой ты здоровый, что на тебе пахать можно. А у нас сотрудников не хватает. Вот сейчас – три часа кряду допрашиваем, а заменить некому. – Парень вздохнул. – Руки болят, как будто не я, а меня били… – Он потер плечо.
– Не хнычь, тебе Кнохен хорошо платит, – улыбнулся Семен. – Это твоя работа, а у меня своя… Бригаденфюрер Оберг высоко ценит меня…
– Да уж, ценит, если ты хлещешь коньяк, в то время когда мы пьем эту дрянь…
– Что это? – оживился Семен.
– Кальвадос!
– Кальвадос? – Семен ухмыльнулся. – Дешевая анисовая водка. Говорят, от нее делаются импотентами. – Он наклонил бутылку, налил в свой стакан и неспешно выпил.
– Дай глотнуть, – попросил один из немцев.
– Две марки, – сказал Семен, протягивая бутылку немцу. – Это коньяк, потому дешево. За русскую водку я взял бы вдвое больше.
– Жмот ты, – поморщился немец. – Настоящий большевистский жмот…
– Но-но! – сказал Семен.
Немец взял бутылку, достал из кармана две марки, бросил на стол. Семен бережно их расправил, спрятал в худой бумажник.
– Я дворянин, которых в 1917 году вытурили большевики, – серьезно произнес он. – Я русский… в царской армии всю Гражданскую… Но у вас тоже многому учишься, господа немцы, хоть и постреляли мы вас вволю в Первую мировую.
– Вот мерзавец, – сказал гестаповец.
Семен рассматривал собеседников бесстрастно. А те смотрели на него с презрением.
«Дворянина» Семена Ботуна хорошо знали в Париже. Конечно, не все, а кому нужно было знать. Высокий, широкоплечий, он никого не боялся. Ему был двадцать один год, когда в 1920 году пароход с последними российскими беженцами увез его из Крыма. Чтобы обеспечить себе место, Ботун сбросил за борт однополчанина. Через Константинополь и Афины Ботун попал в Париж. Здесь он понял, что, если хочешь хорошо жить, надо окончательно забыть о морали. Вначале во Франции Ботун был связан с русской эмиграцией, но быстро порвал связи, решив, что они только тормозят развитие. Он занялся сутенерством, которое приносило неплохой доход. Пробовал играть на ипподроме, но разорился. Когда в 1940 году в Париж пришли гитлеровцы, Ботун явился к Гельмуту Кнохену, о котором слышал от немецкого знакомого, и предложил свои услуги в качестве осведомителя. Организатор Кнохен быстро оценил способности нового сотрудника. Ботун начал делать быструю карьеру в гестапо. На то, что ему присвоили обидную кличку, он не обращал внимания.
Французы симпатизировали боровшемуся с фашизмом СССР, и русское происхождение Ботуна позволило Кнохену и Обергу сделать из Семена подсадную утку. Ботун попадал в камеры к арестованным, которые в большинстве случаев неопытны, как дети, они открывали ему душу, а вслед за этим отправлялись в концлагеря или на кладбище. Ботун же, получив от хозяев очередную хорошую сумму, на некоторое время выходил из игры, чтобы затем вновь появиться в другой камере или даже в другом городе. Из фашистских концентрационных лагерей никто не возвращался, и Ботун безнаказанно продолжал свое дело вот уже несколько лет.
– Лучше поговорим о приятном, – сказал Ботун. – Ублюдок ни в чем не признался? – Он кивнул на стену, за которой в камере сидел звонарь.
– Ни в чем, – ответил Ганс.
– Выходит, без меня снова никак, – оскалился Семен. – Что же, я готов вступить в игру, господа! – Он встал и картинно поклонился. – Крики мои он уже слышал… К тому же денег не осталось, этот коньяк я купил за последние гроши…
– Черт с тобой, оберштурмфюрер сказал, если ничего не получится, попробовать тебя, – проворчал немец. – Иди отдыхай, завтра в камеру… Да смотри не пей, иначе как он тебе поверит?
– Насчет этого не беспокойся! – блестя глазами, ответил Ботун. – Я свое дело знаю…
– Не мешало бы дать тебе пару раз, – сказал немец, – чтобы выглядел более правдоподобно…
В соответствии с планом вывоза ценностей, полученным от Гиммлера, первым делом Курт Мейер должен был изучить городской архив. Для работы он попросил Оберга предоставить отдельный кабинет. Разумеется, бригаденфюрер согласился.
Оставшись один в кабинете, Курт снял трубку и потребовал начальника архива. Когда тот подошел, Курт Мейер поинтересовался, когда можно будет приехать.
– Для таких людей, как вы, двери открыты в любое время, штандартенфюрер, – ответил начальник архива. – Приглашаю вас…
– Хорошо, я приму решение, – сказал Курт и положил трубку.
Через мгновение телефон зазвонил снова..
– Господин штандартенфюрер, – взволнованно произнес Кнохен. – Приезжайте. У нас доктор Йозеф Менгеле.
– Спасибо, дружище, – произнес Курт. – Сейчас же буду.
Появление Менгеле было кстати. Чтобы уничтожить врага, надо было с ним сперва хорошо познакомиться.
Они стояли на балконе кабинета Кнохена и курили. Знакомство вышло на славу. Оберштурмфюрер встретил Курта на пороге и представил низкого крепыша-брюнета с живыми умными глазами. Брюнет оказался знаменитым доктором. Курт зажмурился… а в следующую секунду почувствовал руку Менгеле в своей.
Если бы Ивану Денисову сказали, что он вот так просто будет общаться с кровавым палачом Менгеле, да не просто общаться, а еще и пить с ним коньяк, угощать сигаретами и так далее, Иван Денисов ни за что бы не поверил. Но шла война, и майор Денисов был готов на многое. Сейчас для него было важно подружиться с Менгеле.
Кнохен вынул из сейфа бутылку коньяку и бутерброды, они втроем выпили за здоровье фюрера, за знакомство. Затем Кнохен вышел, предоставив возможность новым друзьям общаться.
– Доктор, почему вы не любите фон Маннерштока? – спросил Курт.
– Его многие не любят… Вы ведь работаете в гестапо?
Курт выразительно промолчал.
– Ах, ну что это я, – смутился Менгеле. – Да, конечно… После того, что я о вас слышал…
– И что обо мне говорят?
– Ну, что вы весьма требовательны. Что в Берлине у вас прекрасная репутация… Что вы прекрасно справляетесь с самыми трудными заданиями… И потом – эта история с моим другом Скорцени… У вас прекрасно все получилось в Смоленске…
Курт улыбнулся. Мейер действительно спас Скорцени в Смоленске, эта история уже набила оскомину – однако она продолжала работать, эта история, на нее уже купились и Гиммлер, и Скорцени. А вот теперь комплименты в адрес Курта расточал сам доктор Менгеле в Париже. Поистине вся Европа славила подвиги штандартенфюрера Курта Мейера!
– Все это правда, – серьезно ответил Курт. – Я не вправе рассказывать о сути моего задания подробно. Но меня интересуют ваши эксперименты. В особенности – ваши исследования по газу «Циклон-Б».
– Это правда? – просиял Менгеле. – Я буду счастлив рассказать вам о своих работах. В один из ближайших вечеров я обязательно приглашу вас посетить мою лабораторию…