И лишь в напоминание о прошлом этого здания Константин распорядился пове-
сить над унитазом таблички с надписями: «В уборной как дома» и «Спускай за собой воду».
Правда, в первое время после ремонта комнаты пустовали. Константин никак не мог раздобыть приличную мебель.
Наконец ему удалось привезти из Москвы несколько комплектов черной офисной мебели польского производства.
Общую картину процветания удачно дополняли и японские телефонные аппараты, и новехонький тайваньский компьютер в кабинете главного бухгалтера.
Оставалось лишь несколько деталей, портивших интерьер: отечественная электрическая машинка «Ятрань», которая сломалась на второй день после покупки, и решетки на окнах кабинетов. Но без них обойтись было никак нельзя.
И все-таки временами Константин чувствовал себя в собственном кабинете не совсем уютно.
Слишком уж напоминала решетка с наружной стороны окна о тех временах, которые ему очень хотелось бы забыть.
Кроме кабинетов, в новом здании кооператива «Радуга», о чем, кстати, возвещала вывеска на фасаде, имелся небольшой склад.
Там, в подвальном помещении, находилась всякая всячина, начиная от пары десятков рулонов обоев, оставшихся после ремонта, и кончая запчастями для автомобилей кооператива.
На балансе «Радуги» находилась пара грузовиков, списанных на городском автокомбинате и купленных по дешевке как металлолом.
После капитального ремонта они вполне годились для работы. Конечно, потребовались и легковушки.
Лучшей из них считалась «Волга», на которой ездил сам председатель кооператива.
Но теперь «Волга» надолго вышла из строя, и Константину придется пользоваться «Жигулями-шестеркой», которой раньше пользовался главбух.
Чтобы пройти в свой кабинет, Константин должен миновать приемную, где находилась секретарша Жанна — высокая стройная круглолицая девушка с длинными черными волосами, легкими волнами спадавшими на плечи, и неизменной челкой на лбу.
Она пришла на работу в кооператив несколько месяцев назад. Ее рекомендовал главбух Виктор Сергеевич Шевченко, поскольку она приходилась дочерью одному из его близких друзей.
Сам Шевченко много лет проработал на различных финансовых должностях в производственной сфере.
Основательный, неторопливый, даже слегка флегматичный — полная противоположность председателю кооператива.
Невысокий ростом, с основательным брюшком, одетый в поношенный пиджак и не слишком тщательно отглаженные брюки, с абсолютно голым яйцеобразным черепом, тонкими носом и губами, он напоминал слегка повернутого на своем деле изобретателя.
Этот облик прекрасно дополняли близорукие глаза и очки с толстыми стеклами в обычной роговой оправе. Одним словом, настоящий яйцеголовый, какими их обычно представляют в голливудских фильмах о свихнувшихся профессорах.
Губы его вечно шевелились, как будто он в уме беспрерывно сводил дебит с кредитом.
Свое дело Шевченко знал великолепно, без труда ориентировался в многочисленных нормативных актах и бухгалтерских инструкциях.
Константин очень ценил своего главного бухгалтера, потому что с его помощью можно было не только обойти или перепрыгнуть весьма несовершенное пока законодательство в области финансов, но даже просочиться в щели, которые не всегда заметны даже подготовленному специалисту.
Как и всякий добросовестный бухгалтер, Шевченко не любил нарушать законы, а потому вел дела с необычайной тщательностью и дотошностью.
В общем, финансовый инспектор при всем желании не мог бы найти в бумагах кооператива «Радуга» ни единого признака криминала.
За это Панфилов щедро платил главбуху и старался всегда следовать его советам, даже если они непосредственно не касались деятельности кооператива.
Поэтому в «Радуге» и появилась Жанна Макарычева.
В школьные годы она занималась танцами в хореографической секции Дворца культуры, и ее фигура ничуть не уступала лучшим манекенщицам.
Придирчивый взгляд мог бы отметить, что у нее чуть крупноватые черты лица, но этот недостаток скрадывался не маленьким для девушки ростом — метр семьдесят семь.
Свою эффектную внешность Жанна подчеркивала смелыми декольтированными блузками и короткими юбками, а также эффектным гримом «а-ля Алла Пугачева».
На ее лице особенно выделялись пухлые чувственные губы. Обязанности секретарши она выполняла вполне профессионально: лихо работала на пишущей машинке, умело болтала с посетителями, варила отменный кофе.
О том, что Жанна Макарычева влюблена в своего шефа, в кооперативе знали все.
Сам Константин не составлял исключения, но считал, что Жанна для него слишком молода. И дело даже не в разнице в годах, не такой уж большой по стандартным меркам.
Просто за плечами Константина Панфилова было уже столько всего, что порой он сам казался себе древним стариком. По-настоящему понять и принять его могла только зрелая женщина, имеющая собственное непростое прошлое. По крайней мере так думал сам Константин.
Когда он вошел в приемную, Жанна стояла возле распахнутого окна с сигаретой в руке. Это было что-то новенькое — курила она нечасто, а в приемной и вовсе никогда этим не баловалась:
— Привет, — сказал Панфилов, не закрывая за собой дверь.
Жанна торопливо выбросила в окно незатушенную сигарету и, повернувшись, тихо поздоровалась.
— Доброе утро, Константин Петрович. Он успел заметить ее покрасневшие веки и глаза.
— Похоже, утро не у всех доброе? — сказал он. — Ты что, плохо спала?
— Нет, спала я хорошо, — она сделала безуспешную попытку улыбнуться.
— Не темни. Что стряслось?
Она немного помолчала, поправляя складки на белой блузке, потом неожиданно выпалила:
— Я все знаю.
— Что ты знаешь?
— Я знаю все, что случилось вчера возле кафе «Олимп».
— Продолжай.
— Там была перестрелка, Константин Петрович. И вас чуть не убили.
Панфилов усмехнулся.
— Кто тебе сказал?
— Подруга. Она живет рядом с «Олимпом». Она вас видела возле крыльца. Там еще было несколько трупов.
— Ну и что? — пожал плечами Константин. — Я же не стал одним из покойников.
— Вас могли убить, — упрямо твердила девушка.
По лицу у нее пошли крупные красные пятна, проступившие даже через слой макияжа.
— Да не волнуйся ты, Жанна, — попытался он успокоить ее, — я жив, здоров, и на мою жизнь никто не покушался. Кстати, откуда твоя подруга меня знает?