– Ты что, завязал? – с тревогой спросил Тузов, едва поняв, что Козырь трезв как младенец.
– «И не то чтобы да, и не то чтобы нет!» – пропел ему тот хриплым голосом строчку из песни, бывшей популярной еще в те времена, когда Юра Геннадьевич замечал женщин и даже реагировал на них вполне характерным шевелением в брюках.
– Ты мне голову-то не морочь, Ободзинский! – буркнул Тузов, вспомнив фамилию певца, который исполнял эту песню. – Если не завязал, ставь на стол. Я знаю, у тебя в запасе всегда припрятано. Разговор есть.
– Опять про должок вспомнил! – укоризненно проворчал Козырь. – Что за характер у человека! Другой бы плюнул давно, а этот все про свои копейки сраные помнит… Да ты проходи, что у двери торчишь? Долг, конечно, не отдам, нечем, а по полстакана найдется, как не найтись…
Тузов вздохнул с облегчением. Наконец-то! Через пару минут он одно из своих желаний исполнит. С остальными, правда, сложнее, поскольку следующим по актуальности шло у Тузова увидеть мертвым того, кто сегодня избежал смерти от его руки.
Оглядевшись, он решил не разуваться, поскольку полы Козырь не мыл никогда.
Грязь просто притаптывалась и не очень была заметна, особенно на середине коридора и вообще в тех местах, где «ступала нога человека»… Впрочем, иногда Козырь подметал, поднимая тучи пыли, не меньше, чем южный ветер в оренбуржской степи, откуда и был родом. Потому, наверное, и подметал, что сам процесс напоминал ему о пыльных бурях, запомнившихся ему в детстве, а вовсе не для того, чтобы чисто было.
Правда, делал это Козырь очень редко, когда обнаруживал у себя в квартире веник, который после очередной уборки продавал соседке за сто грамм самогона. Откуда в его квартире появлялись веники, он представления не имел, это была для него самого загадка.
Впрочем, Козырю часто приходилось возвращаться домой в бессознательном состоянии, и что в такие моменты он прихватывал с собой по дороге, никому не известно. И меньше всего – ему самому.
Тузов пошел прямо в зал, поскольку на кухню к Козырю вообще невозможно было заходить – она была завалена грязной посудой и бутылками.
Кухней Юра Геннадьевич вообще, можно сказать, не пользовался, поскольку горячую пищу не готовил, а воду набирал из-под крана в ванной. Кухня служила у него складом пустых бутылок, которые он, где бы ни пил, обязательно приносил с собой и бережно пристраивал на кухне – это был его неприкосновенный запас на «черный день» или «стратегический резерв главного командования». Бутылки он сдавал очень редко и только в самых крайних случаях, когда положение с выпивкой становилось просто-таки отчаянным. Это была его своего рода «социальная гарантия», которая давала чувство защищенности в этой жизни.
Козырь куда-то скрылся и не подавал голоса. Комната у него была одна, на кухне ему делать было нечего, в ванную он вроде бы не заходил…
Тузов решил, что хозяин прошел в комнату и что-то там темнит… Может быть, сюрприз у него какой приготовлен? Впрочем, каких от него сюрпризов ждать? Полбутылки шотландского виски? Или свекольного самогона? Козырь и на то и на другое способен, от него всего можно ожидать…
Но того, что Тузов увидел, едва переступив порог комнаты, он все же не ожидал.
Козырь стоял у окна и смотрел на него, злорадно улыбаясь. А за столом, единственным предметом мебели в квартире, которым Козырь дорожил и не продавал, как бы его ни напрягало порой по утрам, сидел плотный мужчина средних лет и тоже смотрел на Тузова с недоброй усмешкой.
На столе перед ним лежал «макаров». Пальцы его правой руки выбивали ленивую синкопированную дробь рядом с рукояткой пистолета.
Тузов резко обернулся и понял, что дергаться поздно. У входной двери стоял парень столь внушительного вида, что ему и пистолета не требовалось, чтобы привести гостя в трепет.
Тузов вновь обернулся к сидящему за столом мужчине и вздохнул.
– Садись, – кивнул тот на свободную лавку у стола, сооруженную из лежащей на шатких деревянных ящиках доски. – Ты же поговорить хотел. Вот и поговорим.
– О чем? – спросил Тузов спокойно, поскольку понял, что если его в первый же момент не убили, то ничего страшного ему пока не грозит. Взять с него, практически, нечего, в карманах пусто, из Конторы выперли. За каким чертом он, собственно, понадобился этим ребятам?
– О запахах, – спокойно ответил сидящий за столом. – Знаешь, есть такая профессия – ассенизатор? Народ их говночистами называет, и это справедливо, так как точно отражает специфику профессии. Стоит человеку пару месяцев поработать ассенизатором, и он уже никогда не сможет избавиться от специфического запаха, который въедается в кожу и никакими дезодорантами и одеколонами его не заглушишь и не вытравишь.
– К чему это все? – пожал плечами Тузов. – Предупреждаю сразу, что я ничего не понял из ваших намеков, и если эта гнида… – он показал пальцем на Козыря, -…не найдет сейчас же чего-нибудь выпить, я ничего и не пойму. Ни о чем сейчас не смогу думать, кроме выпивки, хоть убейте.
– Зачем мне тебя убивать? – усмехнулся мужчина за столом. – У меня совсем другие планы, более гуманные.
– Выпить! – прохрипел Тузов, чувствуя, как подкатывает к сердцу темная дурнота, от которой голова идет кругом и, кроме вкуса алкоголя, ни о чем нельзя думать. – Дайте выпить!
Мужчина напротив него скривился.
– Сначала ты меня выслушаешь, – сказал он. – Можешь считать себя ассенизатором, от которого за версту прет его профессией.
– Не понял, – пробормотал Тузов, до которого с трудом доходил смысл слов, которые он слышал.
– Час назад ты убил двух людей – мужчину и женщину, которые случайно оказались рядом с человеком, которого ты хотел застрелить, но не смог. И теперь от тебя на версту несет сто шестой статьей, пункт первый, – от десяти до пятнадцати.
Тузов даже от мысли об алкоголе отвлекся, услышав неожиданное сообщение.
– Откуда вы знаете? – спросил он.
– А мы за тобой следили, – усмехнулся мужчина. – И кое-что про тебя поняли. Ты хочешь убить того же самого человека, которого хотим убить и мы. Не знаю, по каким причинам ты хочешь это сделать, да нас они и не интересуют. Достаточно того, что наши цели совпадают.
– Кого это – вас? – спросил Тузов, хотя уже догадался, что ему сейчас ответят.
– Если я сейчас отвечу тебе, – спокойно сказал мужчина, – что говорю от имени и солнцевских, и нижегородских, и балашихинских, и…
– Достаточно, – перебил его Тузов. – Я так и думал. Чего вы от меня хотите?
– Чтобы ты исполнил свое желание, – услышал Тузов неожиданный ответ. – И наше, соответственно, тоже. Я не хочу рисковать своими людьми и гонять их по Москве за этим куском дерьма, вообразившим, что ему безнаказанно пройдет цирк, который он устроил. Люди нужны мне для других целей, да и не горят они желанием состязаться с этим говнюком, который столько наших положил, что про него уже легенды рассказывают. И нож его не берет, и пули от него отскакивают… Тьфу! Мать их, идиоты!