Наконец, совершенно измученный, он рухнул на траву под деревом.
– Ладно, хватит, Семенов, – распорядился старший сержант. – Пусть малость оклемается, потом я за него возьмусь.
Теперь разбитое лицо Долбана ничем не отличалось от изувеченной физиономии его вчерашнего соперника. Ленчик наблюдал за экзекуцией с мстительным злорадством, сидя на коряге и выпуская кольца табачного дыма.
– Вы его только раньше времени в гроб не вгоните, – сказал он ментам, когда наступила пауза.
– А ты че, жмуриков трахать не любишь? – загоготал Семенов.
– Я ж не этот, как это называется, некрофил. И потом, надо, чтоб он чувствовал, как ему гребень приделывают.
– Не ссы, Ленчик, потренируемся и тебе его отдадим. А чтоб в сознание пришел, побрызгаешь на него сверху.
– Чем побрызгаю? – не понял Ленчик.
– Поссышь, мудак!
– А-а…
– Хер на, – передразнил его мент. – Тупой ты, Ленчик, тупой как валенок. Я вообще не понимаю, зачем вы с Рахитом нашей конторе нужны? Что ты, что твой брательник – оба долбо…ы.
– Чего это? – обиженно протянул Ленчик.
– Того, – наставительно сказал мент. – Вы с Рахитом дел наделаете, а потом нам разбирайся. Мы и так все в говне по уши.
– А чего мы такого наделали?
– На хрена ты, пидор шерстяной, вчера в кабаке к этой бабе полез?
– Я пидором не по своей воле стал, начальник, – принялся объяснять Ленчик, нервно дергая посиневшим после вчерашних побоев лицом. – Меня на зоне опустили.
Менты переглянулись и загоготали.
– Так там всех, кто по сто семнадцатой, опускают. Ты ж за взлом лохматого сейфа на зону пошел.
– А я этого не знал, – взвизгнул Ленчик. – Не знал, и все. И потом, я ее даже трахнуть как следует не успел. Пьяный был. С брательником тогда нарубились.
– Ладно, не воняй, – оборвал его Семенов.
– А че мне вонять? Может, меня на зоне опустили, зато я щас сам любого опустить могу. А начальнику я вашему нужен потому, что мы с братаном любой гоп-стоп сделать можем.
– А толку-то, – пренебрежительно махнул рукой старший сержант.
– Вам, может, и никакого, не знаю. А начальник ваш новые звездочки на погоны получил. И бабок мы ему притащили немерено.
Упоминание о новых звездочках на погонах и больших деньгах, полученных начальником, почему-то привело обоих ментов в ярость. Семенов подскочил к Ленчику и отвесил ему крепкую оплеуху.
– Заткнись, пидор гнойный! Скажи спасибо, что мы этого жлоба месим. Если б не шеф, ты бы, падла, щас в шерстяной хате сидел. И какой-нибудь педрюган долбил бы тебя и в рот и в жопу!
– Ну ладно, че вы, пацаны? – заныл Ленчик. – Я ж только объяснил.
– Нам твои объяснения на хрен не нужны. Давай, Семенов, поднимай этого урода закоцанного. Видишь, он зыркалами хлопает. Щас моя очередь.
Поставив Долбана спиной к дереву, старший сержант принялся методично и жестоко молотить его по самым больным точкам. Спустя несколько секунд Долбан снова упал. Но мент не остановился и продолжал бить его тяжелыми ботинками.
Отбойщик сначала дергался под ударами милицейских берцов, потом затих.
– Хватит, Кузя! – запоздало крикнул Семенов.
– Не хватит, бля, – отмахнулся разгоряченный старший сержант. – Эта сука будет знать, что такое остров любви. На всю жизнь, урод, запомнит.
Он бил Долбана до тех пор, пока сам не устал. Потом, тяжело дыша, отошел в сторону.
– Фу, бля, вроде натренировался, – выдохнул он.
Семенов склонился над затихшим телом Долбана, приложил два пальца к шее избитой жертвы. На его простом крестьянском лице отразилось недоумение.
– Слышь, Кузя, что-то я не пойму…
– Чего ты не поймешь, мудила? – закуривая сигарету, спросил старший сержант.
– Пульса вроде нету.
– А ты где щупаешь?
– Где-где? На этой, как она называется, яремной вене.
– Ищи получше, должон быть.
Прикладываясь к шее Долбана и так и эдак, Семенов снова озабоченно потряс головой.
– Не-а, ни хрена нету.
– Руку пощупай.
Последовав этому совету, Семенов взялся за запястье обмякшей руки. Потом резко приложил ухо к груди отбойщика.
– Сдох, что ли? – искренне удивился он.
– Да не может быть, – хмуро сказал старший сержант. – Я же его убивать не собирался. Так, поупражнялся немного.
– Что, точно умер? – спросил Ленчик.
– Да точно, точно! – не сдержавшись, закричал Семенов. – Вы че думаете, я тут, бля, шучу? Сдох, бля, че нам теперь делать?
– А ты «Скорую» вызови, – сказал старший сержант.
Он старался выглядеть невозмутимым, но даже Ленчик заметил, насколько он обеспокоен.
– В общем, так, Семенов, иди-ка глянь по сторонам на всякий случай. От города тут далеко, место безлюдное, но хрен его знает, может, какая бабка забрела. Нам лишние свидетели не нужны. А я тут курну и покумекаю, что к чему.
Семенов стал кругами бегать по окрестным кустам, ломая ветки и сбивая листья. Через минуту он прибежал и, запыхавшись, сказал:
– Не, вроде никого нет.
– Тащи его в машину, – распорядился старший сержант.
– Да ну, какого хрена? – возразил Семенов. – Давай здесь где-нибудь бросим. Ветками закидаем, и все.
– Дурак ты, Семенов, – снисходительно сказал старший сержант. – Поэтому у тебя на погонах только две лычки. Щас ты его засунешь в машину, и мы свалим отсюда. Завезем в город и оставим в каком-нибудь дворе возле базара.
– На фига?
– Ты че, вообще баран, Семенов? Понимаешь, кого мы замесили? Это ж «синий». А на базаре крышу делают азеры. Когда жмурика найдут, «синие» сразу подумают на черножопых. Они и так на ножах, еле-еле мирятся. А из-за этого быка между ними разборки начнутся. Про нас никто и думать не будет.
– Ну ты, бля, Кузя, даешь! Круто придумано!
– Так у меня ж башка не только для того, чтоб фуражку носить. Бери пример с меня, Семенов, тоже старшим сержантом станешь. Не век же тебе в водителях-милиционерах сидеть.
– Понял, – кивнул тот и выразительно посмотрел на Ленчика – мол, а с этим-то что делать?
Надевая портупею, старший сержант подошел к замшевому пиджаку.
– Моя б воля, я бы тебе, козья морда, тоже ввалил как следует. Жалко только, что шеф не поймет. Нужен ты ему… Короче, ты ни хрена не видел и вообще твоей ноги здесь не было. Что такое «остров любви», ты не знаешь и никогда не слыхал. И только, бля, педрюган, заикнись об этом где-нибудь – сам возле этого дерева сдохнешь. Для начала я тебе в жопу осиновый кол вгоню, а уже потом начну отрабатывать приемы рукопашного боя.