Дайс — чуть крупнее Раджа, а Ваун, несомненно, еще ребенок. В этом году он вырастет вот настолько, а в следующем, говорит Дайс, вот настолько, и — нет, он не станет более волосатым, нежели теперь. Не стоит судить о том, что такое норма, по заросшим грязным слизням Дельты Путры, этим жутким волосатикам.
— У нас растут волосы там, где они есть у всех, — объяснил Дайс в какой-то момент той ночью. — И хватит. Как и другие парни, мы иногда удаляем волосы с лиц. На груди у нас волосы не растут. Зачем нужны волосы на груди? Это было бы как…
— Дурацкое жабо… — без паузы заканчивает мысль Радж, и все трое в очередной раз принимаются выть от смеха.
Спешить некуда. Они беседуют, дремлют, снова беседуют под палящим солнцем.
Через три недели в Кешеликсе они встретятся с Приором, а возможно, и Тонгом.
Тонг — еще один брат, выискивающий теперь другого потерянного ягненка где-то в Стравацкой республике. Главный — Приор. Ваун обратил внимание, что Приора не называют «брат». Только «Приор».
Вопросы Вауна о Приоре вежливо и с извинениями отклоняются — пусть Приор сам о себе расскажет.
Нет сил, как удивительно. Они хорошо едят, разговаривают, а сейчас вот ничего не делают. «Расслабься и будь счастлив, — сонно бормочет Дайс, — на что еще дается жизнь?» Ваун вспоминает изнурительный деревенский труд и ничего не говорит.
В последний раз еду готовил Радж, до этого — Дайс, и Вауну хочется быть полезным.
— Не хотите ли рыбы на ужин? Могу наловить. Я умею ее готовить.
— М-м-м, — говорит Дайс у него за спиной, — не испытываю особой слабости к рыбе.
— Мне нравится рыба, — говорит Радж своей книге, — только не угорь.
— Эй! — протестует Ваун. — По-моему, кто-то говорил, что вы… что мы… ну… идентичны?
— Прости! — отвечает Дайс. — Ты, конечно, не совсем теперь идентичен, брат Ваун, у тебя половины уха нет.
— Это всего лишь порез! — Ваун рассматривает кровь на пальцах.
— Ведущая артерия, — бормочет недовольный собой Дайс, — фатальная потеря крови. Постой-ка, я вылижу.
— Мы пока не абсолютно идентичны, — сквозь дремоту бросает Радж. — У тебя дельтийский акцент, а у Тонга — стравацкий. Воспитание тоже играет роль.
Кажется, Дайса не кормили рыбой, когда он был маленьким. Вероятно, именно поэтому он теперь предпочитает питаться ушами. Влияние среды.
Дайс заканчивает слюнявить ухо Вауна.
— Вот, кровотечение остановлено. Почти. Это не все, Радж. Хочешь рассказать ему? Проверить, помнишь ли ты это?
Радж зевает и захлопывает книгу. Потом он пересаживается, скрестив ноги, напротив Вауна, точно как Ваун — правая голень перед левой, руки на коленях, большой палец левой руки на большом пальце правой…
— Ты знаешь про наследственность? Гены? Клетки? Нет? М-м. Благодарю, брат Дайс. Ну, каждое живое существо состоит из миллионов — миллиардов — клеток.
Ребенок начинается с одной клетки, из одной получается две, потом четыре… а потом миллиарды. И внутри каждой из этих миллиардов клеток находится закодированная инструкция, что-то типа инструкции. Всякий организм уникален, поскольку у него своя собственная инструкция. Он получает ее от родителей, от каждого по половине, а страницы немного перепутаны. Кроме того, существует такая жестокая штука под названием «эволюция», которая исправляет ошибки. Дайс, мне, что, все это рассказывать?
— Да. Закрой глаза, и я обработаю тебя спереди. Ваун закрывает глаза и позволяет Дайсу вертеть его головой. Радж стонет, но ему скорее всего приятно демонстрировать свои познания. Вауну это было бы приятно, он уже знает, что этим его невероятным копиям нравится то же, что и ему, — поучительные беседы, например. Невозможно представить, чтобы Олмину или Астосу когда-либо захотелось послушать такие разговоры; они говорят только о девчонках. Дайс с Раджем до сих пор вообще о девчонках не упоминали. Сейчас у Вауна появляется чувство, что он заслужил, и теперь ему откроют нечто очень важное. Это предложил Дайс, а Радж согласился, все без слов. Может быть, они хотят показать, что они ему доверяют?
Их легче различить по голосам, нежели по внешнему виду. С закрытыми глазами Ваун различает хрипловатую молодость Раджа от более глубоких, более зрелых интонаций Дайса. Но не очень важно, кто из них говорит. Они взаимозаменяемы.
— Код содержится в сорока шести ниточках, называющихся хромосомами, говорит Радж. — У людей. У других животных либо больше, либо меньше. У земных существ единицей кода является группа из четырех аминокислот…
— Оснований, — рычит Дайс.
— Прошу прощения, оснований, и я пока еще не знаю, что это такое. Я забыл эту книгу дома. У земных существ — основания, на других планетах — немного по-другому… Хотя обычно жизнь использует примерно одинаковую схему. Два пола для разнообразия, плюс метод проб и ошибок, чтобы избавляться от срывов.
— Теперь можешь открыть глаза, — говорит Вауну Дайс. — Я думаю, что для начала ты можешь не вдаваться в подробности, Радж.
— Кто рассказывает, я или ты? Это важно? Ну вот, метод проб и ошибок неэкономичен. Сорок шесть — не обязательно. У нас все гены умещаются в двенадцати хромосомах, а Приор сказал мне, что и столько на самом деле не нужно. И наши получены не случайным перемешиванием. Понимаешь, некоторые из инструкций… генов… на самом деле вредны. Человечество думало когда-то, что они остались там, на Земле, но они продолжают возникать. Некоторые из них хорошие. Некоторые когда хорошие, когда вредные. Или становятся вредными, когда их всего два. Или только один. Они взаимодействуют. Это сложно. И очень, очень трудно разобраться, какие гены и какие комбинации самые лучшие. Но это возможно. Сила, ум, смелость… составить рецепт того, что тебе хотелось бы воспроизвести, понимаешь? Так появилось Братство. Лучшие! Идеальный человек. Ни слабого зрения, ни неуправляемых страстей. А когда у тебя есть проект, то можно сделать цепочку генов, необходимую для воспроизводства данной личности двенадцати более чем достаточно, — да покрыть их всеми этими разнообразными замазками, которые нужны яйцу. Слой за слоем. Потом кладешь его в машину, она его выращивает, оно начинает расти.
Он останавливается.
Ваун рассматривает его гладкие загорелые ноги, его безупречно чистые коленки, тонкую мягкую ткань невиданных им доселе шорт — все сейчас усыпано клочками темных волос, — и какое-то время все молчат, мягко шлепают по борту корабля волны, а в небесах, очень высоко гудит строй торчей. Воздух наполнен горячим ароматом реки и корабельного лака.
В конце концов Ваун тихо говорит:
— Хочешь сказать, что мы родом из машины? Звук собственного голоса удивляет его.
Дайс кладет ему сзади руку на плечо:
— Мы понимаем, что это шокирует, брат. Мы оба прошли через это. Возможно, для тебя это труднее. Понимаешь, в больших городах… богатые люди тоже часто происходят из машин. Девчонкам неохота мучиться и взращивать детей у себя внутри, у них берут яйцеклетку, а остальным занимается машина. Это довольнотаки обычно, Ваун.