– Сколько ты хочешь за свой пакет акций? – спросил Потапов.

Игнатов вынул из кармана пиджака записную книжку и авторучку и, вырвав из книжки листочек, молча написал на нем цифру. Взяв из рук Игнатова листок с написанной суммой и одобрительно кивнув, ответил:

– Приемлемо… Осталось только обсудить детали и условия сделки.

– Я сегодня же подготовлю договор, – заверил Потапова Игнатов.

– Не тяни с этим, – сказал Сергей, – откроешь счет в любом банке, в котором захочешь, мы переведем тебе туда обговоренную сумму.

– Значит, договорились, – с облегчением в голосе произнес Игнатов и впервые за время разговора улыбнулся.

Глава 5

Гаджинюк припарковал свой белый «Фиат» напротив одного из подъездов кирпичной пятиэтажки на улице Неглинской. Выйдя из старенькой машины, проверил, закрыл ли он все двери, затем постучал по заднему правому колесу, проверяя, не сильно ли спустил баллон.

Наконец убедившись, что все в порядке, Виталий, весело насвистывая и поигрывая ключами от машины, направился в подъезд. Поднявшись на четвертый этаж, он остановился напротив обшарпанной деревянной двери, поверхность которой была испещрена отпечатками следов от подошвы ботинок.

Еще одним подтверждением того, что эту дверь любят открывать именно ногами, служила выщербленность одного из ее краев.

Было заметно, что замок на двери часто меняли. Тот, который функционировал сейчас, был врезан высоко над ручкой, поскольку места, более для этого подходящие, оказались раздолбаны настолько, что стали негодны для этих целей.

Гаджинюк нажал на кнопку дверного звонка, и приятная мурлыкающая мелодия огласила тишину лестничной клетки. Через несколько секунд за дверью послышалось тихое шарканье, затем раздался осторожный голос Куксикова:

– Кто та-ам?

– Это я, Виталик, – просто ответил Гаджинюк.

Раздался щелчок дверного замка, дверь мгновенно распахнулась и на пороге появился хозяин квартиры.

Лицо его было помято вчерашней ударной пьянкой, волосы всклокочены, глаза сквозь очки сверкали негодованием. Из одежды на нем были лишь «семейные» трусы красного цвета с белыми полосками на боках, по спортивному образцу.

– Я убью тебя, мерзавец! – вскричал Куксиков, при этом посторонившись и пропуская Гаджинюка в квартиру.

– Угу-у, – одобряюще протянул Виталик и, переступив порог, направился в зал квартиры, сопровождаемый яростным взглядом Куксикова.

Войдя в зал, Виталик уселся в просторное старое кресло, обшивка которого была порвана в нескольких местах. Подобной же старой мебельной рухлядью была заставлена вся квартира руководителя молодежного театра «Самолет».

Виталий, запрокинув голову на спинку кресла, тяжело вздохнул и произнес:

– Ох, и устал я сегодня. Представляешь, Димусик, клиентка попалась ну настолько дремучая, что даже мне, опытному психологу, пришлось с большим трудом продираться сквозь дебри и колючие заросли ее подсознания. А на самом-то деле все оказалось гораздо проще… Все эти навороты психики – личностная холодность, неоткликаемость, властность, язвительность, ярко выраженная гиперактивность, все это, словно грязь, легко смывается хорошей тугой струей спермы, выпущенной ей в лицо.

Гаджинюк театрально вздохнул, довольный своей немного вульгарной аллегорией, и продолжил:

– Баба просто не может наладить отношения с мужиками, отсюда заскорузлая сексуальная неудовлетворенность, которая приводит к еще большей душевной черствости, и так по спирали все глубже и глубже она планирует в пропасть под названием шизофрения или маниакально-депрессивный психоз.

Виталий весело взглянул на напряженного Куксикова, который, стоя у шкафа, сунул в рот сигарету, нервно пережевывая ее губами.

– Ей бы мужичка хорошего, – подытожил Виталик, – чтобы отношения наладить нормальные, постоянные. Чтобы вдувал ей побольше и почаще. Сексотерапия, знаешь ли, очень хороший метод.

Виталик хитро улыбнулся Куксикову и сказал:

– Дима, может быть, ты возьмешься за это дело? Она баба состоятельная – поить, кормить будет.

– Похоже, сексотерапия – это твой любимый метод лечения, – с презрением на лице сказал Куксиков, поджигая сигарету огнем зажигалки.

– А что, – пожал плечами Виталик, – во все времена очень эффективная методика.

– Видимо, сегодня ты ее снова применил на практике, раз так устал, – толстая нижняя губа Куксикова скривилась в еще более презрительной усмешке, – не понимаю, как это можно за всю свою жизнь так и не определиться в своем пристрастии к одному из полов? Спать с мужчинами и с женщинами – вот настоящее извращение, – Куксиков глубоко затянулся и с возмущением выпустил струю дыма в сторону Гаджинюка.

– Что здесь странного, – ответил тот спокойным и задумчивым голосом, снова откинув голову на спинку кресла, – это же совсем разные ощущения. И в том и в другом сексе есть свои прелести. Чем больше разных партнеров, тем больше разных ощущений… Поиск новых ощущений – вот то, что стимулирует меня в жизни, что по-настоящему возбуждает.

В голосе Виталика неожиданно послышались искренние нотки. В его взгляде, устремленном в потолок, отразилась глубокая задумчивость.

– И еще, конечно, деньги, – язвительно заметил Куксиков. – Презренный металл тебя возбуждает, пожалуй, сильнее всего.

Виталик стрельнул своими прозрачными глазками в сторону актера.

– Я не очень понимаю, о чем ты говоришь? – пробурчал он.

– Он не понимает, – возмущенно всплеснул руками Куксиков. – Он, видите ли, не понимает. Вы только посмотрите на него! Как только речь заходит о деньгах, он сразу перестает что-либо понимать!

Возмущение Куксикова нарастало. Он крупными шагами прошел по комнате, остановившись у старого письменного стола, стоящего у окна.

Рывком открыв ящик стола, он развернулся к Гаджинюку и продекларировал:

– Здесь лежал медальон. Серебряный, на цепочке, в пакете из-под молока. Сейчас его тут нету.

– Что ты говоришь? Неужели он пропал? – удивленно проговорил Виталик.

Где-то на дне его прозрачных глазок зародилось подобие сочувствия.

– Да, он пропал! И ты, мерзавец, знаешь об этом лучше, чем кто-либо, – с пафосом заявил Куксиков.

– Да-а-а, – равнодушным голосом протянул Виталик. – Что ты хочешь этим сказать?

– То, что ты его украл, – решительно произнес Куксиков.

– Почему ты так думаешь? – так же спокойно переспросил Гаджинюк. – Здесь у тебя много всякого народа отирается, у тебя не квартира, а проходной двор. Почему ты подозреваешь именно меня?

Губы Куксикова снова скривились в усмешке:

– Ты, видимо, меня совсем за идиота держишь? – надменно произнес он.