Ее первой мыслью было, что она не хочет оставаться одна на обочине дороги, особенно ночью и на таком холоде. Но тогда придется скакать на лошади без седла, и скорее всего она свалится на первом же повороте и сломает шею. Надеяться на улучшение погоды и замерзнуть до смерти? Или подождать, когда явится Рейфел и станет злорадствовать, что отыскал ее? Если, конечно, явится. А если даже не подумает ехать за ней? Решит, что сделал достаточно и не собирается и дальше помогать тому, кто, очевидно, не желает никакой помощи. Поэтому она решительно кивнула:
– В таком случае не стоит тратить время. Поезжайте.
Оставалось надеяться, что она не сделала очередной ошибки.
Снег падал так густо, что уже в двадцати футах Рейфел не мог ничего разглядеть. Будь ветер немного сильнее, наверняка поднялась бы метель, но, к счастью, Рейфел мог пожаловаться только на сильный холод. Он уже подумывал сдаться и повернуть назад. Он столько времени потратил, чтобы привести и оседлать коня из конюшни Бартоломью, а также, вспомнив жалобы Аманды, набрать немного угля, что догнать Офелию в дороге не представлялось возможным. Скорее всего она уже успела добраться до ближайшего города. Он просто хотел убедиться, что с ней ничего не случилось. Но это можно сделать и завтра, после того как снегопад прекратится… если он прекратится.
Сначала он не заметил застрявшего в канаве экипажа. Занесенный снегом, он почти не выделялся из окружающего пейзажа. Но его внимание привлекли лошади. Снег сразу таял на их разгоряченных телах, и не увидеть животных было нельзя.
Страх почти лишил его рассудка. Он еще никогда не испытывал ничего подобного, но, к счастью, сразу взял себя в руки. Увидев, что одной из четырех лошадей нет, а экипаж лишь немного наклонился, но не перевернулся, Рейфел понял, что никто не покалечен. Очевидно, Офелия с кучером уселись на коня и собрались продолжать путь верхом.
Он так твердо был в этом убежден, что сначала решил не спускаться в канаву. Но, зная, что потом будет долго ругать себя, если не проверит, есть ли кто-то в экипаже, все же спешился, открыл дверцу и заглянул внутрь. Ничего, кроме какого-то узла.
И вдруг на память пришли слова сестры. Она жаловалась, что в экипаже всего одна полость. Но единственная полость не будет так сильно топорщиться!
– Господи! – вырвалось у него. – Он оставил вас здесь замерзать? Куда, черт возьми, он подевался?
Офелия осторожно высунула голову из-под полости: ровно настолько, чтобы он увидел ее глаза и заметил, что на ней нет капора. Даже ее обычно изящная прическа растрепалась. Она распустила волосы?
Девушка свернулась в такой тугой комок, что почти вся поместилась под полостью.
– Он отправился за новым колесом, чтобы заменить сломанное.
Рейфел сел рядом и глянул на холодную жаровню.
– Он знал, что оставляет вас без тепла?
– Возможно, нет, – вздохнула она, но тут же набросилась на него: – И закройте эту чертову дверь!
Рейфел послушно закрыл дверь, но это мало помогло. При каждом выдохе из его рта вырывались клубы пара.
Офелия в это время, немного успокоившись, поставила ноги на пол и выпрямилась. Полость представляла собой маленькое одеяло, рассчитанное на то, чтобы спускаться с колен до кончиков пальцев. Она снова прикрыла колени и потерла окоченевшие руки. Оказалось, что ее волосы куда длиннее и гуще, чем он представлял.
Волна гнева на глупую девчонку, подвергшую себя такой опасности, вновь поднялась в Рейфеле.
– Где ваши муфта и капор? – процедил он.
– Они лежали отдельно от пальто. У меня не было времени их искать, – сухо пояснила она.
Ее тон еще больше возмутил Рейфела.
– Я думал, у вас хватит ума не пускаться в такие авантюры, – отрезал он и, стянув перчатки, принялся растирать ее ладони.
Офелия не стала его останавливать.
– Иногда отчаяние толкает меня на глупые поступки. По-моему, мы с вами уже говорили на эту тему.
– Ваше положение вовсе не было отчаянным. Просто вы боитесь увидеть себя в истинном свете. И что случилось с вашими волосами?
Офелия отняла руку и отбросила на спину назойливый локон.
– Пыталась согреть шею и уши.
Она так замерзла, что пыталась защититься от холода распущенными волосами?!
По неизвестной причине это так взбесило Рейфела, что он прорычал:
– Я убью этого идиота Альберта, за то, что согласился увезти вас!
– Нет. Я обещала ему сотню фунтов.
– Это не извинение!
Он снова схватил ее руки и стал согревать своим горячим дыханием.
– Вполне разумное извинение, если вы никогда не видели стофунтовой ассигнации.
Что же, она права.
Но Рейфел зловеще прищурился:
– Видимо, вы решили взять вину на себя?
– Конечно… то есть нет. Во всем виноваты вы.
– Я все гадал, когда дойдет до этого, – усмехнулся Рейфел.
– Но ведь так и есть! Если бы вы не упорствовали так абсурдно в своем намерении держать меня пленницей, причем без разрешения моих родителей, которое только надеялись получить…
– Теперь оно у меня есть. Моя сестра была достаточно предусмотрительна, чтобы привезти с собой мою почту.
Офелия бессильно обмякла.
– Как, должно быть, приятно, когда оказываешься полностью оправдан и чист, как утренняя роса! – язвительно бросила она.
– Да, очень, тем более что вам еще предстоит пытка горячими угольями.
Он дразнит ее!
Должно быть, она так и подумала, иначе набросилась бы на него и хорошо, если не разорвала бы в клочья!
Но при упоминании о пытке ему сразу пришел на ум мешок с углем, привязанный к седлу его лошади.
– Кстати, я привез уголь, – добавил он. – Сейчас принесу.
Он отошел и сразу же вернулся. Несколько минут ушло на то, чтобы разжечь жаровню. К сожалению, воздух в экипаже согревался медленнее, чем хотелось бы, а Офелия по-прежнему стучала зубами, да и губы посинели. Нужно немедленно что-то предпринять!
– Собственно говоря, – заметил он спокойно, словно их разговор не прерывался, – в наших отношениях наблюдается некоторый прогресс. Вы уже не так резки в общении, как в самом начале. И лично я не заметил никаких проявлений злобы и коварства. А теперь не тревожьтесь, я намереваюсь согреть ваши руки, поскольку огонь разгорается недостаточно быстро.
Расстегнув пальто, он сунул ее ладони себе под рубашку и поежился от прикосновения ледяных пальцев к голой груди. Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее.