В помещении было прохладно, и Шурик с облегчением вздохнул. Он подошел к стойке. Бармен сразу обратил на него внимание: серьезный клиент, он виден издалека. Когда Шурик подошел, бармен протянул ему руку и крепко пожал.
– На улице пекло, хоть еще вчера прохлада чувствовалась. Наверное, как у вас в Афгане было?
– Там пекло не только из-за жары. Здесь такого не бывает, – заметил бармен. – Завтра вновь похолодание обещали. Будешь есть? Или только пить?
– Кто сейчас здесь? – задал вопрос Шурик.
– А кто нужен? – вопросом на вопрос ответил седоусый, коротко стриженный бармен.
– Мартын мне нужен.
Бармен посмотрел на Шурика, как на человека, свалившегося с Луны:
– Ты когда у нас последний раз был?
Шурик уже понял, с его знакомым что-то случилось. Он, с трудом ерзая огромным задом, устроился на высоком табурете, поставил локти на стойку. На плите сразу же появились две влажные полосы, Шурика опять прошиб пот.
– Нет больше Мартына, – бармен, видимо, уже привык произносить эти слова с пафосом и болью.
Но Шурика это не проняло. Он подался вперед, почти перегнулся через стойку:
– Менты или блатные коцнули?
Бармен все еще не верил, что Шурик не в курсе той трагедии, какая случилась.
– Баба у Сашки Мартынова была красоты неописуемой, – начал бармен шепотом.
– Да знаю я про его баб. Случилось что, конкретно давай.
Бармен был лет на семь моложе посетителя и от напора Шурика даже немного растерялся.
– Я бы чаю зеленого немного выпил, – вдруг сказал Шурик, – и со льдом. Только не сильно крепкий.
Бармен занялся чаем, а Шурик, прикусив губу, задумался.
«Почему это он, человек, который подобные новости должен узнавать одним из первых, узнает их черт знает когда?»
Сашка Мартынов торговал «стволами», гранатами, пластитом, при этом оставался патриотом Советского Союза, и одну из стен его большой квартиры занимала гигантская политическая карта мира, нарисованная специально по его заказу, а затем наклеенная на стену. За образец специально взяли карту образца 1985 года, так захотел хозяин, то есть Сашка Мартынов.
Бармен поставил перед Шуриком пиалу с зеленым чаем и спросил:
– Сколько кубиков льда?
Увидев три толстых пальца, понимающе кивнул.
– А теперь можешь рассказать, что с Мартыновым стряслось, когда, где?
Бармен, не обращая внимания на посетителей, серьезных среди них пока не было – так, молодежь зашла коктейль выпить, кофе и покурить подальше от родительских глаз, стал рассказывать:
– Пуля у Сашки в голове была.
– Это все знают. Только не пуля, – поправил Шурик, – а осколок.
– Он сам так говорил, какая на хрен разница, осколок или пуля? Голова у него от этого сильно болела, дурным становился, когда железка под черепом положение меняла и на что-то там давила.
– Что, он от этого загнулся?
– Нет, – сказал бармен, – замучила его рана. Врачи предлагали операцию сделать, достать из головы пулю, а он говорил, что как только череп вскроют, так он и помрет или с роликов съедет.
– Мало ли кто что думает? – заметил Шурик, уже начиная испытывать к покойному Сашке Мартынову сочувствие.
– В общем, говорят, эта пуля как-то не так в голове повернулась, наверное, на мозжечок надавила или какой-то нерв пережала… В общем, Сашка схватил «пушку» и выстрелил себе в рот на даче. Дом у него на Истре, там все наши бывали.
– Кто его нашел?
– Жена. Даже не искала, она на втором этаже в это время была. А сын на улице с машиной возился. Выстрел услышали, прибежали, а он уже готов, ничем ему не поможешь.
– Может, ему выстрелили? Засунули ствол в рот и на курок нажали?
– Никаких следов насилия. Наши ментов напрягли, денег пообещали, так что менты старались, поверь.
Шурик покачал головой, взял салфетку и принялся промакивать лоб, затем подбородок с многочисленными волнами складок.
– Может, еще чаю? – поинтересовался бармен.
– Когда это случилось?
– Две недели тому назад, ровно две недели день в день. Я как раз в баре стоял, когда с дачи позвонили.
– Скверно, – прошептал Шурик, посмотрел на высветившийся номер вибрирующего на столе мобильника. Отвечать не стал, отключил аппарат. Через десять секунд включил снова. Тут же зазвонил второй телефон. – Да не отвечу я тебе, – сказал Шурик, обращаясь к трубке, но все же нервы сдали, вдавил кнопку. – Алло.
– …
– Так надо, так получилось. Подъезжай к дому, часов в десять буду.
– …
– Позвони, конечно.
Трубка легла на стойку.
– Майор заходит?
– Какой?
– Самсонов.
– Каждый вечер. Выпивает два раза по сто и уходит, даже за стол не садится. Поинтересуется, спрашивал ли его кто, присядет у стойки, посидит полчасика. Мы с ним поболтаем о том о сем, и уходит.
– А сегодня будет?
– Почему бы и нет? Только рановато еще, часок подождать придется.
Майор Самсонов и сержант Мартынов занимались одним делом. Бармен этого не знал, а вот Шурик был в курсе. Он пересел за стол в самое прохладное место, заказал салат из капусты без соли и еще зеленого чая. Бармен видел, как Шурик разговаривает то по одному телефону, то по другому, иногда шепотом, иногда вообще беззвучным матом, бранные слова читались по губам.
Майор Самсонов, как только вошел, сразу заметил Шурика, хлопнул его по плечу и сел напротив. Официант тотчас поставил перед ним рюмку с водкой. Это был неизменный заказ боевого майора.
– Твое здоровье, – сказал майор, одним глотком выпивая сто граммов.
– Сочувствую. Ты ведь компаньона потерял? Друга.
– Вот таких друзей теряем, а врагов меньше не становится, – прошипел майор, – царствие ему небесное, земля ему пухом. Ты же без дела сюда не заходишь?
Шурик задумался, глотнул чаю:
– Я Мартына увидеть хотел. Но раз его уже нет, к тебе обращусь.
– Вот и правильно. На хрена врать?
– Пойдем переговорим, – предложил Шурик, – а потом вернемся.
– Нет, я не буду возвращаться, – майор махнул рукой, причем не к себе, а от себя, будто давал команду батарее: «Огонь!»
«Все они здесь с пулями в голове, – подумал Шурик. – Но других в природе не существует. Приходится с таким человеческим материалом дело иметь».
Официант принес еще сто граммов. Майор залпом выпил, положил на стол деньги и двинулся за грузным Шуриком. Они забрались в горячую машину. В ней можно было говорить спокойно, не боясь, что кто-то подслушает. И тот и другой понимали, что в их работе осторожность никогда не бывает лишней.