«Чего я мучаюсь?»
Она надела черные брюки, тонкий свитер в комплект, бархатную черную блузку, обулась в узенькие лакированные туфли без каблука. В уши воткнула серьги с бриллиантами, на запястье левой руки защелкнула массивный золотой с платиной браслет – подарки деда. Часы она решила сегодня не надевать, ведь счастливые часов не наблюдают.
Дед посмотрел на внучку, когда та вышла в гостиную.
– Ну, что скажешь?
Железовский придирчиво осмотрел внучку с ног до головы:
– Чего-то, по-моему, не хватает.
– Дед, ты что? Все, по-моему, в порядке.
Дед морщил лоб, то подходил, то на несколько шагов отдалялся, как портной, осматривающий клиента.
– Погоди… Ты ведь в театр идешь?
– Да, на оперу.
– Тогда вот что…
Анатолий Иванович пошел в свою комнату, она слышала, как хлопнула дверь шкафа. Дед вернулся, держа руки за спиной.
– Только не украшения, деда, у меня и так, видишь, браслет, серьги.
Железовский улыбался:
– Вот тебе чего не хватает, – он подал шелковый шарф жемчужно-серого цвета, почти прозрачный.
– Это откуда у тебя? – спросила Светлана.
– Бери, носи.
Шарф повязался на удивление красиво, и сразу внешний облик девушки изменился: она стала легкой, воздушной и в то же время очень таинственной.
Анатолий Иванович взглянул на часы:
– Сейчас подойдет машина, Василий тебя завезет и заберет. Телефон обязательно возьми с тобой и чуть что звони.
– Зачем же я буду тебе звонить? И кто в театре звонит? Дед, по-моему, это неприлично. Даже на улице в людном месте звонить неприлично.
– Все звонят, из фойе можно. Народ с этими телефонами помешался, никто и смотреть на тебя не станет.
– Ты сам им на людях не пользуешься.
– Только по работе, – сказал Анатолий Иванович.
«Жаль, что он всего этого не увидит, – рассматривая свое отражение, подумала Светлана. – А я на самом деле хороша, почти красотка. Вот только волосы приколю получше».
Покончив с прической, она взяла флакон с духами и сказала шепотом:
– Если он не видит, то должен же на запах реагировать?
Волна терпкого и легкого аромата сопровождала ее, когда она ходила из комнаты в комнату. Светлана была уверена, что Николай обязательно будет ждать, даже если она опоздает.
Появился Василий, широкоплечий, немногословный мужчина лет двадцати восьми. У него хоть и было простоватое лицо, но Василий был смышленый и невероятно силен физически. Комплекцией напоминал самого Железовского, даже повадки у них немного смахивали.
– Здравствуйте, – сказал Василий.
Железовский пожал ему руку и громко, чтобы внучка слышала, сказал:
– Завезешь ее к Большому театру, дождешься, когда она выйдет, и завезешь домой. Вот и вся задача.
– Понял, – сказал Василий.
Он работал у Железовского уже пятый год. В делах, которые вел хозяин, разбирался. Ему можно было поручить и выбрать товар, договориться о цене, съездить на таможню – в общем, любое поручение Василий мог выполнить. К Светлане он относился хорошо, хотя и побаивался ее дерзкого языка.
– Вот, Василий, – поздоровавшись с водителем, обратилась к нему Светлана и притопнула ногой, – как вы считаете с вашим высоким эстетическим вкусом, тонким чувством стиля и осведомленностью в последних тенденциях и направлениях моды, я элегантно одета?
Василий прижал указательный палец к губам, а затем манерно отставил в сторону руку с могучими пальцами и произнес:
– Понимаете, Светлана, ваш стиль несколько выбивается из общей тенденции. Но с точки зрения эстетствующей публики вы, конечно, выглядите стильно. – Сказав это, Василий надул щеки и выпустил воздух.
Железовский-старший стоял и смотрел на собственную внучку и личного водителя широко открытыми глазами.
– Вы что это тут комедию ломаете передо мной?
– Дед, это мы так общаемся. Неужели ты не понимаешь? Мы современные люди в отличие от тебя.
– Сумочку возьми и телефон. Денег на мороженое дать?
– Дед, – воскликнула Светлана, – мы в оперу идем, а не в цирк, неужто ты этого не понимаешь?
Светлана забросила на плечо сумочку, подошла к Василию, взяла его под руку, и они вышли из квартиры. Когда дверь закрылась, Светлана прыснула.
Василий погрозил ей пальцем:
– Ты чего деда обижаешь? Он у тебя классный!
– Ничего я его не обижаю. Люблю я его. Просто он от жизни отстал. Давай быстрее. И послушай, Василий, ты, конечно же, выполнишь все, что тебе сказал дед, ты человек ему преданный?
– Короче, не дури голову, говори, что надо.
– Понимаешь, Вася, – принялась кокетничать Светлана, – меня там, у театра, молодой человек ждать будет. А деду я сказала, что с подругой иду. Так ты меня не выдавай.
– Молодой человек хоть ничего? – выезжая со двора, спросил Василий.
– Как тебе сказать… Я таких еще не видела.
Николай Бунин приехал на место встречи за четверть часа. На нем был новый темный, в очень тонкую серебряную полоску костюм из тончайшей шерсти, элегантные туфли с острыми носами и жемчужно-серая рубашка с перламутровыми костяными пуговицами. Дорогой ремень делал Бунина похожим на модель с глянцевой обложки какого-нибудь модного журнала для женщин. На лице были черные очки. В одной руке Николай держал маленький букет роз с короткими стеблями и упругими разноцветными бутонами, в другой – алюминиевую тросточку.
Светлана увидела его сразу, хотя вокруг на ступеньках и на подходах к театру было много элегантных, модно одетых молодых людей и мужчин. Большинство были с дамами. Поблескивали бриллианты, подъезжали дорогие машины. Двери открывались, публика спешила к началу представления.
Николай увидел Светлану, но вида не подал, даже букет в его руках не дрогнул. И самый проницательный наблюдатель вряд ли заподозрил бы в нем зрячего. Светлана вначале медленно, а затем все быстрее пошла к Николаю.
– А вот и я, – сказала она.
Николай повернулся, и немного растерянная улыбка застыла на губах.
– Это тебе, – он подал букет.
Светлана поблагодарила за цветы. И тут ноздри Николая затрепетали. Он втянул аромат, наклонил голову к Светлане, чуть не коснулся ее лба руками.
– Что-то не так? – Девушка перед Николаем робела и сама не понимала, почему.
– Мне запах нравится. Если бы я покупал тебе духи, наверное, остановился на чем-нибудь похожем. Они к твоему голосу подходят.
Светлана никогда не задумывалась о подобном сочетании – тембра голоса и запаха духов, – но мысль показалась ей, как музыканту, интересной.