– Что ему надо?
– Слово твое.
– Ах, вот как. Слово дать не сложно, – сказал Артист, – сдержать – трудно.
– Он встретиться хочет, в глаза посмотреть.
Артист засмеялся, но не злобно. То, как развиваются события, его явно устраивало.
– И когда встреча?
– Сегодня, прямо сейчас. Он готов все обсудить.
Артист посмотрел на часы:
– Не поздновато для деловых разговоров?
– Самое время. Завтра он улетает.
– И где мы в глаза друг другу поглядим?
– За немцем приглядывают. Он светиться не хочет.
– Приезжай ко мне, я поляну мигом накрою.
– Нет, – веско произнес Акулов, – я у тебя уже был. Да и ночью что увидишь? Лучше уж ты к нам.
– Можно и так, хлопот меньше, – абсолютно без задней мысли сказал Артем.
– Мы в салоне, ходим, тачками любуемся. Может, ты себе заодно еще одну насмотришь? Уступлю со скидкой, как будущему партнеру, – пообещал владелец автосалона.
– Не вопрос, время еще детское.
– Только ты это, Артем… – немного замялся бизнесмен, – без своих архаровцев приезжай, а то немец увидит, не так поймет. Он осторожный. Мы, русские, ко всему привычные, а немца в мандраж вгоним.
Артист посмотрел на себя в зеркало и решил, что стоит сменить прикид, все-таки на переговоры едет, а не на разборку. В шкафу на плечиках висело несколько костюмов и дюжина рубашек, а внизу стояли, прижавшись друг к дружке, как новобранцы в строю, туфли и ботинки.
«Темно-синий в тонкую белую полоску, черные туфли на кожаной подошве, белая рубашка с жестким воротником, – выбрал Артист, переоделся, взглянул на себя в зеркало и остался вполне доволен, – гвоздики в петлице не хватает, чтобы быть похожим на Аль Капоне».
Выдавив на ладонь гель, несколько раз провел по волосам, пропуская их между пальцами. Трехдневная небритость делала его похожим на человека творческой профессии. Даже «котлы» сменил на менее броские, их серебристый краешек выглядывал из-под рукава однобортного пиджака.
Когда он вышел из офиса, за ним тянулся шлейф терпкого запаха дорогого одеколона. В машине Артист закинул ногу на ногу, закурил. Вадику казалось, что Артист поедет к женщине. В такой поздний час в таком прикиде только к бабе и ехать, и, по всей видимости, дорогой. Но то, что услышал водитель, его удивило.
– В салон «Четыре колеса».
Он даже переспросил. Артист был в хорошем расположении духа и поэтому спокойно повторил:
– «Четыре колеса».
– Тачка нормально бегает. Или новую будем смотреть? – поинтересовался Вадик.
– Меня там ждут. Поехали, – сказал Артист, бросив взгляд на циферблат.
Навороченный джип притормозил рядом с автосалоном, витрины которого были закрыты железными роллетами, над ними сверкала неоновыми трубками яркая реклама – вертящееся колесо.
– Во двор заруливай.
Джип въехал в низкую арку и оказался в колодце двора, освещенного прожектором. Артист не подумал, не успел сообразить, что хозяин и его гость должны были оставить во дворе машину. Старая «Волга» и пара «Жигулей» – вот и все автомобили, населявшие двор. Джип Артиста выглядел как космический аппарат, как техника будущего тысячелетия по сравнению с этими ископаемыми.
«Служебный вход» – горела надпись над металлической дверью с хромированной ручкой. Сбоку была кнопка.
Чужая территория – не мини-рынок, поэтому Вадик включил сигнализацию, и на приборной панели замигала красная лампочка. Артист шел впереди, расстегнув пиджак, левую руку он держал в кармане брюк, в правой зажженную сигарету. Занес костяшку указательного пальца над кнопкой звонка, но, так и не нажав на нее, опустил ручку и потянул дверь на себя. Та открылась, в глубине салона звучала музыка. С улыбкой на лице Артист уже хотел переступить порог, но Вадик тронул его за плечо.
– Не дело, босс. Я вперед пойду.
– Я решаю, что можно, а чего нельзя.
Он шел на звуки музыки, спокойный, уверенный в себе, полный сил и энергии, красивый и молодой.
– Эй, есть здесь кто-нибудь?
Торговый зал был освещен. Отполированные автомобили сверкали, ни пылинки, ни соринки.
– Эй, хозяин, гости! – на этот раз чуть громче крикнул Артем, затянулся, выпустил тонкую струйку дыма и полюбовался на свое отражение в лобовом стекле темно-вишневого двухместного «Феррари».
Вадик стоял шагах в четырех от босса. Происходящее ему не нравилось. Поздняя поездка без бойцов, без «стволов», расфуфыренный Артист, не соблюдающий меры безопасности, безлюдный автосалон.
«А если это подстава? Сейчас налетят менты, повинтят, защелкнут на запястьях браслеты наручников, и доказывай, что ты не верблюд, объясняй, что в автосалоне делаешь».
Музыка не смолкала. Артист посмотрел на Вадика. Тот передернул плечами, странно тряхнул головой, дескать, ни хрена не понимаю, босс, что мы здесь делаем, кого здесь ждем.
– Есть здесь кто-нибудь? – уже с иной интонацией, не скрывая раздражения, крикнул Артист.
Послышались шаги, и из темного угла появилась фигура человека. Он пока ничего не говорил, двигался молча. Артист сначала подумал, что это немец-бизнесмен, сделал шаг навстречу, но тут же замер. В нескольких шагах от него стоял Карл и с непроницаемым выражением лица смотрел на Артиста, изучая его, как экспонат в музее. Было во взгляде Карла что-то такое, отчего Артисту стало не по себе. Так смотрят таможенники на человека, спрятавшего в носок или в трусы незадекларированные деньги.
Артист что-то хотел сказать, но вместо этого лишь вздохнул.
Карл продолжал молчать, подошел и все так же, без слов, кончиками пальцев прикоснулся к рукаву пиджака.
– Хорошая ткань, – похвалил вор в законе прикид Артиста. – И шузы хорошие, и «котлы» дорогие, и шлифты, смотрю, козырные. И весь ты из себя хочешь важным показаться.
Вадик еще не до конца разобрался, что происходит, но уже почувствовал, что перед боссом человек, которого тот панически боится.
Карл улыбнулся, и Артисту показалось, что все еще можно разрулить, что законный просто случайно оказался здесь в одно и то же время, что и он.
– Акулов где? Он «стрелку» мне забил в автосалоне.
– Нет Акулова, спит уже, я его отдыхать домой отправил.
Артист достал из кармана пачку сигарет, нервно закурил.
– Чего ты волнуешься, трепещешь весь, как осиновый лист или как кот, нагадивший в хозяйский ботинок?
– Я?
– Ты, – сказал Карл веско.
Плащ висел у него на сгибе левой руки, а в правой был зонт с загнутой костяной ручкой.
– Ты ничего мне сказать не хочешь, пояснить?