Карл, не торопясь, шел по ночной Москве. Сигарета дымилась в его сильных, чутких пальцах. Он был похож на музыканта, который возвращается с позднего концерта. И вдруг зашумел ветер и посыпались крупные капли дождя.
Карл не стал раскрывать зонтик, надевать плащ. Он стоял, подняв лицо к небу. Капли падали на лоб, на щеки, как слезы стекали по лицу. Законный улыбался.
Рядом с ним, взвизгнув тормозами, остановилось такси.
– Мужчина, может, подвезти? – раздался голос таксиста.
Карл посмотрел на него:
– Не стоит.
– Так ведь дождь начинается.
– Наверное, ливень будет. Но зонтик у меня с собой.
– Как знаете, – добродушно заметил таксист, и щетки на ветровом стекле его машины нервно задергались, сбрасывая капли.
Таксист видел в зеркальце заднего вида, что странный немолодой мужчина стоит под дождем с нераскрытым зонтиком в руке.
Фиксатый блатной со светлыми волосами открыл джип Артиста, сел за руль. Подогнал его прямо к двери автосалона. Мешки с трупами уже лежали за порогом. Вдвоем блатные забросили трупы в джип.
К трем часам ночи в свой автосалон вернулись Валентин Акулов и два охранника. Навороченный джип уже исчез из двора. Акулов осмотрел все, поднялся наверх в кабинет. На столе стояла бутылка водки и три рюмки.
– Слава богу, все хорошо закончилось.
Он наполнил все три рюмки, позвал охранников. Выпили. Охранники смотрели на хозяина, не понимая, что такое случилось, впервые он позволил себе выпить с ними.
– Валентин Петрович, а пили за что, может, скажете?
Акулов наполнил рюмки по второму разу:
– Поехали, – сказал он и выпил.
Охранники тоже опорожнили свою посуду.
– А за то мы пьем, Леша, чтобы у одного человека все хорошо кончилось.
– Значит, человек, Валентин Петрович, хороший, тот, за которого пьем?
– Насчет хорошего не скажу, но справедливый. Давай по третьей, – хозяин автосалона налил и на этот раз сам. – Внизу все в порядке?
– Да, – сказал охранник, – мы обошли помещения, все как положено.
– За удачу теперь. – Валентин Акулов позволил себе выкурить сигарету. – Вы закройтесь, можете отдохнуть. Надеюсь, вас никто не побеспокоит, а я появлюсь после обеда. День, да и ночь у меня больно тяжелые были. Думал, ничего не получится, а оказывается, есть еще порох в пороховницах.
– А вы что, Валентин Петрович, к женщине ездили?
Акулов хмыкнул, толкнул охранника в плечо:
– У тебя, Лешка, мерило всего – бабы. Есть и другие интересные вещи в жизни.
– Не сомневаюсь, – сказал Алексей, – но пока молодой, чего же от удовольствий добровольно отказываться? Мы же не монахи какие-то.
– Это точно.
Все покинули кабинет. Акулов выключил свет. За ним захлопнулась железная дверь служебного входа.
Джип стоял под деревом в центре двора. Водитель слушал музыку.
Акулов забрался в машину и тяжело вздохнул.
– Теперь куда, Валентин Петрович?
– Теперь уже домой. И буду спать долго-долго.
Он хотел сказать, что и телефон по такому случаю отключит, но не сказал, а вместо этого произнес:
– Самое главное, чтобы никто хотя бы часиков до одиннадцати не звонил. Ты ведь тоже отдохнуть не против?
– Ну, я еще, конечно, могу немного порулить, но глаза, честно говоря, закрываются.
– Вот и ляжешь, отдохнешь.
Джип выехал со двора. Над железной дверью вполне миролюбиво светилась надпись «Служебный вход».
Светлана Железовская не дождалась Бунина и к вечеру, не пришел он и с утра на следующий день. Ожидание тянулось бесконечно…
Терпение ее наконец лопнуло. Она уже сходила с ума.
«Может, он вообще не придет», – подумала девушка и принялась обыскивать квартиру. Делала это аккуратно, так, чтобы не оставить следов. В прихожей на полочке, в вымытой до скрипа хрустальной пепельнице, она отыскала пригоршню мелочи, сосчитала – девяносто пять рублей. Больше денег нигде не было, как и оружия.
«Все выгреб», – зло подумала она.
Запасной комплект ключей висел на крючке возле самой двери. Сердце у Светланы билось часто-часто, впервые в жизни ей приходилось что-то воровать в чужой квартире. В платяном шкафу, аккуратно развешанные на плечиках, прикрытые толстым полиэтиленом, висели женские платья, оставшиеся в квартире от матери Николая. Вышедшие из моды дорогие наряды, предназначенные для зрелой женщины, Светлана перебирала долго. Она прикладывала платья к груди и смотрелась в зеркало, но ни на чем не могла остановиться.
Она понимала, что платья по размеру не подойдут ей ни в бедрах, ни в груди. Наконец отыскала то, что хотела – плиссированную юбку в мелкую шотландскую клетку и свитер, связанный из грубой шерсти. Матерчатый пояс пришлось завязать на узел – застегнутый на последнюю дырочку, он свободно соскальзывал с узких девичьих бедер. Рукава свитера Светлана закатала по локти, а на затылке стянула хвосты газового платка, в котором мать Бунина ходила в церковь. Теперь пышные курчавые волосы плотно прижались к голове. Лицо, казавшееся до этого вытянутым, округлилось.
В таком виде она никогда бы раньше не решилась выйти на улицу, но теперь выбора у нее не оставалось. Девушка даже не бросила прощального взгляда в зеркало и вышла из квартиры, зажав в кулаке пригоршню мелочи и два плоских ключа.
Солнце уже клонилось к крышам домов, длинные тени от деревьев легли на тротуар. У киоска возле входа в метро Светлана остановилась и долго выбирала, какой из трех китайских фонариков ей купить. Раньше она никогда не экономила, сразу покупала то, что ей понравилось. Теперь же девушка, старательно, боясь ошибиться, отсчитала деньги на метро для поездки в два конца и запихнула их за манжету свитера.
Фонарик она купила самый маленький и простенький, очень похожий на авторучку, и к нему две подозрительно дешевые батарейки. Тут же, на прилавке, она проверила фонарик. Светлана вставила батарейки и нажала кнопку. Лампочка, обрамленная конусом зеркальца, озарилась ярким белым светом.
Всего одна станция метро отделяла Светлану от того места, где она уже побывала вместе с Буниным. Девушка прошла по людной улице и свернула в подворотню. Сердце ее сжалось, а на глаза, когда Светлана ступила на тротуар напротив арки, под темными очками навернулись слезы. И хоть асфальт старательно замыли дворники, ей казалось, что она видит на нем темные пятна крови. За аркой рабочие уже кончали разбирать завал из досок. Два милиционера и коротко стриженный мужчина в штатском уже безо всякого интереса наблюдали за ними. Им стало окончательно понятно, что кейса во дворе нет, а немногочисленные балконы были уже по десять раз обысканы.