Он справился, потом валялся на камне, меланхолично разглядывал спешащие на север кучевые облака, лапы елей у края обрыва, макушки скал, царапающие небо. «Вот и вечер пришел», – подумал он устало. Насыщенный денек выдался. Если попытаться припомнить… то ничего подобного и не припомнишь. Темнело на севере неторопливо – до подхода сумерек оставалось, наверное, не меньше полутора часов. Но краски дня (не бог весть какие) уже поблекли, туманная серость разливалась по побережью. Он мог бы лежать на этом камне хоть до осени, но снова холодало, и дела имелись недоделанные. Он выгрузил одежду из мешка, облачился, втайне радуясь, что правильно поступил – одежда, как ни странно, грела. Начал карабкаться наверх – без спешки, выискивая выступы, проверяя, не шатается ли поверхность, которой он собирается доверить свой вес…
В начале девятого вечера странно одетый человек, обливающийся потом, со спутанными короткими волосами, выполз на обрыв, добрался до ближайшей елочки, обнял ее и на пару минут провалился в оцепенение. Затем очнулся, вскинул на плечо отощавший мусорный мешок и зашагал краем леса, держась подальше от обрыва. Это был обыкновенный хвойный лес, подобных которому в Сибири и на Аляске можно встретить великое множество. Старые приземистые ели чередовались со старыми соснами – с мощными бугристыми стволами, обглоданными жуками. Почва, устланная моховым ковром, податливо прогибалась под ногами. Брусничная поросль усыпала кочки. Чирикали птицы в глубине леса. Странно одетый мужчина спускался в ямы, взбирался на покатые возвышенности, огибал россыпи валунов. Путь его был недолгим – он обогнул по обрыву северо-западную оконечность острова и через четверть часа начал спускаться по каменистому склону – такому крутому, что приходилось приседать и хвататься за камни. Несколько минут он проторчал в неглубокой рытвине, изучая окружающую местность, в том числе проржавевшее торговое судно, выползшее на берег и застывшее в «извращенной», не свойственной судам позе. В окружающих реалиях оно смотрелось так же естественно, как смотрелся бы… дом, плывущий по океану. Он засек перемещения на верхней палубе. Показался человек, он что-то тащил. Другой замахал ему с полубака, что-то крикнул. Глеб пристально всматривался в эти фигуры, потом усмехнулся – и почерневшее лицо разгладилось и осветилось. Стоило спешить – поврежденный катер с толпой на борту никто не отменял, он должен находиться где-то в этом же квадрате… Он спустился с холма и зашагал по кромке прибоя. Кусок железа беспрецедентной массы под названием «Альба Майер» рос в размерах, становился отчетливее, выпуклее, нереальнее. Человек, стоящий рядом с ним, казался капелькой рядом с бочкой воды. Глеб остановился в десятке метров от страшилища, задрал голову.
– Ба, я его знаю – этого человека, который спустился с холма!!! – восторженно завопил откуда-то сверху Никита Бородач, и через борт перевесилась сияющая, как лампочка, физиономия. – Крамер, давай сюда! Эй, Джек Воробей, какими судьбами? А мы уж думали, что тебя больше нет!
– Я тоже так думал! – приветливо помахал товарищу Глеб. – Но потом передумал!
– Где тот человек, который спустился с холма? Покажите его! – и с борта свесилась цветущая, как июльская роза, физиономия Крамера – никогда еще Глеб не видел этого парня таким довольным. – Привет, командир! Ей-богу, мы тебя уже похоронили и оплакали! А во что это ты одет?
– Люди добрые подкинули!
– Они живы?
– Не знаю!
– Странная какая-то встреча, Глеб! – проорал Никита. – Слушай, а чего делать-то будем?
Дружно рассмеялись и задумались.
– Он это к тому спрашивает, командир, что как-то непонятно, – пояснил Крамер, – ты к нам поднимешься или нам спуститься к тебе? Тут где-то по округе рыщет катер с плохими парнями, и мы не можем избавиться от мысли, что рано или поздно придется с ними встретиться! И где это лучше сделать – на суше или на корабле? С одной стороны, мы можем защищаться тут неделями, бегая от одного борта к другому! Все оружие, что нашли на судне, мы стащили к носу, так что далеко бегать не надо…
– А с другой стороны, Юрка, в районе трюма зияет пробоина величиной с Хабаровский край! – перебил Глеб. – В которую кит может вплыть. И какой тогда толк сидеть там наверху, если до вас в любую минуту могут добраться?
– Тоже верно, – расстроенно почесал затылок Никита. – А знаешь, нам отсюда не видно эту пробоину. Но что-то там определенно посвистывало всю дорогу, ты прав… Похоже, придется спешиться и построить на острове форт…
– Послушайте, ребята… – Глеб смутился. – А Платон… точно не выжил?
Обе физиономии наверху моментально помрачнели.
– Погиб он, Глеб, – неохотно выдавил Крамер. – Не меньше десятка пуль в грудину. Моментально погиб, даже не понял, что случилось… Эх, работа наша… И Котов погиб, тоже подстрелили. Обидно, только собрался мужик за ум взяться… А мы с Никитой вроде целые, – неуверенно улыбнулся Крамер. – И Дарья Алексеевна изволит здравствовать, вот только с психическим здоровьем у нее немного не в порядке… – Крамер втянул голову в плечи и опасливо покосился за спину, словно на голову уже обрушивался удар поварешкой. – Ольга ранена, у нее нога перебита осколком, Дарья Алексеевна в третий раз пытается ее перевязать и применяет при этом всуе слова не для печати…
– И, наконец, главный номер программы, – возвестил Никита. – Ты, конечно, понимаешь, о ком я. Он по-прежнему лежит в мешке, временами просыпается, чего-то хочет, но у нас нет ни малейшего желания исполнять его прихоти. Слушай, ты сегодня будешь командовать или нам это сделать за тебя? Нам спускаться?
Глеб усердно размышлял. Оставаться на судне крайне опасно. Конкретная западня, из которой нет выхода. Если нежелательные элементы заберутся через пробоину в трюм, то финал предрешен и всего лишь дело времени. Бегать по острову тоже не подарок, далеко не убежишь. Но все-таки это суша, какой-никакой простор, есть где спрятаться, организовать оборону. Скоро начнет темнеть. На что они могут рассчитывать? Условного сигнала от группы не было, будут ждать отцы-командиры какое-то время, возможно, часов восемь-десять, потом засуетятся, занервничают. Вышлют вертолет, с которого наблюдатель убедится, что в том квадрате, где утром был контейнеровоз, нынче нет контейнеровоза. Но ведь понимают, куда он дрейфует! И про эти острова прекрасно знают! Значит, прилетят когда-нибудь (но точно не по темноте) – при условии, что здесь ничейная земля, – разглядят контейнеровоз на берегу, его и слепой разглядит! Значит, продержаться нужно до утра, в худшем случае – до обеда. В самом худшем – до ужина…
– А как спускаться? – задал наиглупейший вопрос Никита. Умный ведь парень, а такое порой сморозит…
– Прыгать! – рассвирепел Глеб. – Сходите на корму, отцепите трос, которым мы уже пользовались, придумайте к нему какую-нибудь люльку…
– Точно, – хлопнул себя по лбу Никита.
– Да быстрее, мужики, не по себе мне что-то… И сбросьте, ради бога, автомат – боюсь, не проканаю я тут под местного жителя…
Он изнывал от нетерпения, хоронясь за валунами, а эти двое бегали по палубе, суетились, постоянно там что-то гремело, скрежетало, падало. Первым делом они спустили металлическую сетку, набитую оружием и боеприпасами, конфискованными у мертвецов, которых на борту «Альбы Майер» скопилось явно с переизбытком. Глеб покинул валуны, бросился ловить «авоську». Несколько «АКСУ», парочка израильских «узи», штурмовые винтовки «М-16», «кольт» «М-4» и даже одна «М-16А2», снабженная подствольным гранатометом. Не говоря уж про родные двухсредные «А-91», еще не выработавшие свой ресурс работы на воздухе… Боеприпасов было немного, в среднем по четыре магазина на каждую винтовку, но учитывая явный переизбыток этих самых винтовок…