– Гранат, к сожалению, мало! – крикнул сверху Крамер, втягивая обратно трос. – По штуке на нос, но хотя бы. Приготовься, Глеб, мы к тебе Ольгу сбрасываем…
Она спускалась вся зеленая, обмякшая, с перебинтованной ногой, крепко вцепившись в трос. Он бережно подхватил ее – она не весила практически ничего!
– С мягкой посадкой, барышня!
– Не похорошела, Глеб? – Она печально улыбнулась, заметив, как он напрягся, принимая ее на грудь.
– Напротив, Оленька, вы выглядите чудесно… в сравнении с теми, кто в данный час, могу вас уверить, выглядит еще хуже. И перестаньте убиваться по поводу своей внешности, – приказал он, пристраивая женщину на песок, – думайте о том, как нам выжить, а остальное уж как-нибудь приложится. Будет вам и салон красоты, и ремонт бюста… Вот посмотрите на эту особу, – ухмыльнулся он, наблюдая, как спускается, вцепившись в трос, Даша. – Эта дамочка не жила последние пятнадцать месяцев в грязи и слякоти, но разве скажешь?
На Дашу было страшно смотреть. Она тряслась от холода и страха, от подвешенного состояния, от обилия мертвых тел, окружающих ее последние несколько часов. Она и на Глеба смотрела как на ожившего покойника. А когда он протянул руки, чтобы обеспечить ей комфортные условия при приземлении, сделала такую трагическую мордашку, что захотелось срочно посмотреть в зеркало.
– Вы живы, боже, – прошептала Даша, опуская глаза. – Я больше не могу, правда… – Она сморщила нос, и слезы закапали из глаз. – Это выше того, что я могу осилить… Я не могу смотреть, как все вокруг умирают…
– Во-первых, не все, – успокоил он девушку, усаживая ее рядом с Ольгой. – Во-вторых, кончайте ныть, Дарья Алексеевна, и если не хотите сказать что-нибудь доброе, то просто помолчите, о’кей?
Человека в мешке он принимал без особенного пиетета. Брезгливо повалил на землю, а когда тот захныкал и задергался, то сжалился над подлецом, стащил с него мешок, позволил подышать свежим воздухом. Глаза профессора Ландсберга в буквальном смысле вываливались из орбит. Он дергался, как наркоман в ломке, хищно раздувался опухший нос. Глеб еще раз сжалился и вытащил кляп. Полились бессвязные стенания, невразумительная речь, которая очень быстро стала вразумительной, и первое, что сказал профессор, было отнюдь не «мама», а загогулистая матерная тирада, по итогам которой он хищно посмотрел Глебу в глаза и прохрипел:
– Вы за это поплатитесь, ублюдки…
– Как оригинально, Александр Карлович, – сказал Глеб. – Добрый вечер, между прочим. Хотим вас предупредить, что у нас намечается небольшой пикник на природе, и если вы будете плохо себя вести, то шашлык мы будем жарить из вас.
– Развяжите мне руки… – гавкнул профессор, но эту ноту Глеб проигнорировал. Тогда он начал ерзать глазами по сторонам, ошеломленно уставился на Дашу, которая как-то подобралась и срочно замерзла.
– Даша?.. – жалобно и часто моргая, промямлил профессор.
– Замечательно, – восхитился Глеб. – Я, собственно, допускал, что Дарья Алексеевна и Александр Карлович могут оказаться знакомы, и все же считал это маловероятным. Ну что ж, Дарья Алексеевна, отчасти становится понятным, почему вы вызвались сносить такие тяготы и лишения…
– Да что вы можете понимать? – презрительно бросила Даша и закрыла глаза.
– Ольга? – пробормотал Ландсберг, уткнувшись взглядом в обитательницу контейнеровоза. – Оленька? – Его густой и бархатный голос дрогнул, словно его сломали через колено. – Оленька, как вы можете это терпеть? Дорогая, ведь я столько хорошего для вас сделал – неужели вы можете вот так меня бросить и безоглядно довериться этим нехорошим людям?
«Он обращается к ней, как к ребенку», – подметил Глеб и с интересом воззрился на Ольгу.
Фиолетовые пятна въелись в серую мордашку, в глазах блеснула растерянность, она с надеждой глянула на Глеба, чтобы защитил, не оставил наедине с чудовищем…
– Надо думать, вы уже нагулялись, Александр Карлович. – Он завис как дамоклов меч над растерявшимся профессором, а когда тот открыл рот, чтобы выразить протест, ловко сунул туда кляп и принялся вворачивать в глотку, руководствуясь правилом буравчика. – Успокойтесь, Ольга, этот вурдалак и мракобес уже не сможет вас напугать – выдохся-с…
– А у вас тут весело, – резюмировал Никита, выбираясь из люльки. – Господи, как непривычно на твердой земле – такое чувство, что неделю в мире не был, командир… Ну, дай я тебя обниму, пропащий ты наш. – Он распростер конечности и полез лобызаться. – Не каждый день встречаешься с человеком, которого мысленно уже закопал и памятником придавил…
– А ну бросайте мне тут эту горячую мужскую любовь, – беззлобно проворчал Крамер, спускаясь последним. – Не время предаваться пороку, товарищи офицеры… Слушай, Глеб, – сказал он как-то сконфуженно, – не возражаешь, если мы Вадика с Платоном временно оставим на корабле? Ну, куда мы сейчас с ними? Вадик – в машинном отделении, Платона мы схоронили в лазу на полубаке – там им хорошо, сухо. А как закончится катавасия, обязательно ребят спустим…
Он волок с собой какую-то странную штуковину из двух связанных проволокой металлических стоек и перекладины посередине. При достатке воображения это изделие могло сойти за костыль. Собственно, костылем оно и являлось.
– Держите, – сунул он Ольге собственноручно сплетенное устройство, помог ей подняться и смущенно отвернулся.
Никита с любопытством воззрился на товарища. Глебу тоже стало интересно. Но Крамер уже возился с боеприпасами, делая вид, что ничего не было. И Ольга старательно не смотрела в его сторону, пыталась приспособить костыль под мышку. «Может, показалось?» – недоуменно подумал Глеб.
С этими гражданскими и прочими калеками – сто рублей убытка! Пока соберешь всех вместе, пока укажешь направление, придашь ускорение – целая вечность пройдет!.. Возмущалась Ольга, требовала оружие, уверяла, что не предаст, неужели так трудно понять элементарные вещи? Или по-прежнему считают, что она пойдет на поводу «этого упыря», которого ненавидит всеми фибрами своей израненной души и больного тела?! Ей на спину повесили маленький автоматик «узи» и строго наказали не трогать, если не случится чего-нибудь критического. А если и случится… все равно не трогать, а уносить единственную ногу вместе с задницей подальше от опасности! Процессия растянулась по пляжу – Глеб подпрыгивал от нетерпения в авангарде, покрикивал на людей – им что, сахар в карбюратор засыпали?! Интуиция упорно настаивала, что время на раскачку кончается!
Он первым взобрался на косогор, навьюченный горой оружия: за спиной «АКСУ» и подводный «А-91» (оружие табельное, бросать его – подсудное дело), в руках штурмовая «М-16» с подствольным гранатометом, способная вести прицельный огонь на дистанции полторы тысячи метров. И в самый «подходящий» момент, когда вся процессия была как на ладони, из-за каменистого мыса на северо-западной оконечности острова выплыл знакомый катер, набитый «неформалами» в куртках с войлочным утеплением! И без всяких вступительных увертюр загрохотал крупнокалиберный пулемет!