Решение было принято, и Михаил направил самолет между двумя величественными горами, Гидантау и Уню. Спасая пассажиров от неминуемой смерти в случае крушения самолета, Михаил, не желая выслушивать претензии, не сообщил о своих планах диспетчеру, полностью положившись на свой опыт. Он знал, конечно, что компьютерное слежение за самолетами обязательно обнаружит его отклонение от курса, но все равно не стал сообщать на землю. Когда его заметят, а потом еще и свяжутся, менять что-то уже будет поздно. Им придется согласиться с его планом. Это будет своеобразной местью за то, что они не разрешили ему сесть в Нальчике. Все равно после посадки обнаружатся сбои в работе двигателей во время полета, поэтому возможно, что самовольное отклонение будет расценено как вынужденное. Так размышлял командир авиалайнера, не подозревая, что за его полетом пристально следили две пары глаз, которые не брали во внимание профессионализм Михаила и уж тем более не считались с амбициозным характером командира «Боинга». А зря не считались...
* * *
С того момента, как начальник аэропорта Хасан Ибрагимович и «хозяин» зашли в командно-диспетчерский пункт, прошло уже больше часа, но они и не думали уходить. После того как было получено подтверждение о том, что «Боинг» готовы принять во Владикавказе, они стали пристально следить за маленькой мигающей точкой на электронном экране. Ольга Васильевна чувствовала себя не в своей тарелке в присутствии двух начальников. «Хорошо еще, что это был последний самолет на сегодня», – думала она. «Этот циклон сломал все мои сегодняшние планы», – в то же время сокрушался начальник нальчикского аэропорта.
И только Аслан Томаев, владелец аэропорта и всего, что здесь находилось, размышлял не о циклоне, не о самолете и, конечно же, не о пассажирах, которые были на авиалайнере. Он думал о том грузе, который находился сейчас на борту и стоил почти пятьсот тысяч евро. Всегда привыкший просчитывать все до мелочей, Аслан был готов к любым форс-мажорным обстоятельствам, включая погодные условия и возможность посадки «Боинга» на другой аэродром. Поэтому, когда ему позвонил Хасан, не расстроился, а стал действовать по запасному варианту. Связавшись с аэропортом города Владикавказа, Томаев попросил принять его самолет. После этого запросил последние метеосводки и выяснил, что циклон пройдет во Владикавказе только как остаточное погодное явление в виде осадков. Тогда он отдал приказ диспетчеру об изменении курса самолета. Но и после того, как командир «Боинга» получил указания приземлиться в другом аэропорту, Аслан не ушел с командно-диспетчерского пункта. Он не был суеверным человеком, но знал по жизненному опыту, что если в самом начале дела случились какие-то накладки, то они могут повториться. Поэтому собрался лично проследить за всем полетом, чтобы в экстренном случае сразу принять нужное решение. В своих делах он привык в основном полагаться на себя. Так было всегда.
В свои тридцать шесть лет он владел не только нальчикским аэропортом и шестью самолетами, но и сетью ювелирных магазинов «Золотой Тур», где основным товаром были изделия из Турции. В свое время он окончил Московский университет и, вернувшись на родину, открыл собственный бизнес. Его отец, известный на всю Кабардино-Балкарию пластический хирург, посоветовал ему организовать частные авиалинии, так как в то время уже было достаточно бизнесменов, готовых заплатить за чартерные рейсы. Учитывая большой авторитет отца, им дали серьезный кредит в Республиканском банке. Не прошло и двух лет, как Аслан Томаев стал одним из самых богатых людей республики. Но не остановился на достигнутом. По рекомендации отца он открыл ювелирные салоны, так как таможенные пошлины были настолько низкими, что золото можно было возить из-за границы вагонами.
Но прошли годы, обстановка в стране круто изменилась. Появились налоговые структуры, выросли пошлины на импорт, работать стало трудно. И если аэропорт еще как-то приносил прибыль, то ювелирный бизнес стал убыточным. Все съедали налоги и таможенные пошлины при ввозе золота из-за границы. Тогда-то и поступило Аслану заманчивое предложение от его турецкого поставщика Мусы, который предлагал провезти очередную партию золота на самолете Аслана как контрабанду. Сначала Томаев долго не соглашался на эту авантюру, не желая преступать закон, но когда правительство подняло налоги на перевозки воздушного транспорта и аэропорт уже не мог покрывать расходы ювелирного бизнеса, он все-таки решился на предложение Мусы...
Неожиданный голос диспетчера прервал воспоминания «хозяина».
– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть» изменил курс.
Посмотрев на экран, Аслан увидел, как маленькая светящаяся точка стала медленно отклоняться влево. «Почему влево, там же горы!» – первое, о чем подумал Аслан. Но тут же спохватился и закричал:
– Соединить меня с «Боингом»!
– Уже пытаюсь вызвать его, – испуганно сказала Ольга Васильевна и стала повторять позывные: – Рейс «девятьсот шестьдесят шесть»! Ответьте!
Она переживала за рейс не меньше, чем мужчины, а скорее даже больше, так как на этом самолете летела ее единственная дочь – Леночка, которая работала бортпроводницей.
– Почему он молчит? – нервно спросил «хозяин».
– Не знаю. Может, что-нибудь со связью.
В этот момент в наушниках прозвучал голос командира. Ольга Васильевна включила громкую связь.
– Рейс «девятьсот шестьдесят шесть» слушает.
И тут у начальника аэропорта сдали нервы. Подскочив к диспетчеру, он выхватил микрофон и, поднеся его близко к губам, закричал:
– Почему вы изменили курс, Стародубцев? Вам было приказано лететь курсом двести восемьдесят градусов на северо-восток по пятому эшелону. Объясните причину!
– У меня произошел сбой в работе левого двигателя. Думаю, это из-за плохого топлива. И поэтому я решил сократить время полета, чтобы не подвергать опасности жизни пассажиров и экипажа, – спокойно объяснял Михаил.
– А почему вы сразу не связались с нами? – спросил Хасан Ибрагимович.
– Не было времени. У меня критическая ситуация, – все так же спокойно продолжал Михаил.
– Скажите, Стародубцев, вы уверены, что при нынешних погодных условиях сможете благополучно завершить полет? – спросил начальник аэропорта, посмотрев на Аслана.
– Думаю, что да, – уверенно ответил командир.
– Как себя чувствует пассажир с сердечным приступом?
– Он умер, – укоризненно сказал Михаил.
– Как умер? – не сразу понял Хасан Ибрагимович.
– Он не пережил второго приступа, – объяснил Михаил, еще раз подчеркнув, что если бы они приземлились вовремя, то все было бы нормально.
Возникла неприятная пауза. Потом он снова услышал голос начальника:
– Ладно, продолжайте полет по этому курсу, но обо всех внештатных ситуациях сразу докладывайте диспетчеру.
– Вас понял. Конец связи, – ответил Михаил и тут же отключился.
«Переживают за свой «Боинг», – подумал он, ухмыляясь. – Разрешили бы посадку в Нальчике, и ни о чем бы не переживали. Сейчас на руководящие должности в авиацию приходят люди, знающие жизнь, умеющие крутиться, находить лазейки, делающие деньги, но имеющие собственно о летной работе весьма приблизительное представление. Мол, мы делаем одно дело. Всё поровну. И нечего делать из летчиков культ. Грузи хоть что и не мешай. Господи, как легко дышалось бы за штурвалом, если бы не висели на ногах и на плечах эти захребетники с кнутами, с ложками, с компьютерами... Аналитики, помощники аналитиков, распорядители, какие-то шустрые мальчики в галстуках. И все с летчика требуют. И перед всеми летчик виноват», – размышлял Михаил, думая о недавней ситуации и о своей работе в целом.