– Мы сможем перехватить их?

Олибино сложил ладони в жесте, совершенно не вяжущемся со всем его обликом, – так делают скорее старики, чем жизнерадостные гиганты вроде Смотрителя Востока.

– Он растянет армию длинной колонной, так что ты вполне мог бы подкрасться боковой тропинкой и отрезать ему башку, как змее.

– Карта! Мне нужна карта!

Чародей пожал плечами и развернул свиток пергамента, которого еще секунду назад у него в руках и в помине не было. Ило застыл, увидев настоящее волшебство в действии.

Шанди взял свиток, но так и не взглянул на него.

– Ваше всемогущество, я прошу об одной услуге.

– Я ждал этого. – Мертвенно-черный взгляд чародея вновь остановился на Ило, который машинально съежился под его тяжестью. Он просто не вынесет более!

– Это было его первое сражение, – сказал Шанди. – Он смертельно устал, но мне без него не справиться. Я надеялся поговорить с ним о его обязанностях этой ночью, если ты только согласишься помочь, а теперь он нужен мне еще больше!

Олибино хмыкнул:

– Разогреть его слегка, хочешь сказать? Ээ-ээх! Ило вскочил на ноги, чувствуя, что в него угодила молния. Палатка осветилась ярче, и даже мех на его волчьей шкуре, казалось, встал дыбом. Мгновение назад он, дрожа, в полном изнеможении сползал с сундука и внезапно уже стоял на ногах, сотрясаясь от невыразимого желания делать что-нибудь, драться с кем-нибудь, бежать куда-то… Его усталость и боль как рукой сняло – они пропали, словно их и не бывало. Ило был полон сил и энергии, как годовалый жеребенок.

Шанди оглядел его и улыбнулся.

– Благодарю, ваше всемогущество… Сигнифер, раздобудь мне проконсула! Мне плевать, как ты будешь его будить, но он нужен мне сию секунду!

– Слушаюсь! – проорал Ило и вылетел из палатки.

6

Три дня спустя после Битвы при Карфине, когда армия халифа пробиралась по укромным тропам Гаунтлета, имперские легионы, вооруженные тайной скрывающих чар, крадучись, обходили ее с фланга, как невидимое лезвие, нацеленное на горло спящего.

А в Доме Кииза, за стеной горных пиков, умирала старая Фейн.

Законы Крови запрещали любому, кроме стоящего Вахту, находиться от Уходящего на расстоянии, позволявшем что-либо расслышать. Но женщина отлично знает свой долг – и потому Фриэль подыскала себе на краю поляны подходящий пень, сидела на нем и плела корзины. Она сплела целую гору за последние три дня, пока не задеревенели пальцы, а в округе еще можно было сыскать гибких прутьев. Без сомнения, ее бабушка покинет сей мир, когда придет ее час, – милая старушка все делала в свое время.

Фриэль никто не заставлял сидеть тут, плетя корзины, – по соседству жило множество родственников и даже незнакомых ей добрых людей, которые охотно приглядели бы за маленькой Тхайлой ради нее, и Боги знают, что в Доме Гаиба осталось много недоделанного, что она работала бы не покладая рук с рассвета до темноты. Но она решила остаться здесь. Тхайла может увидеть ее всякий раз, когда девочке того захочется, – увидеть и успокоиться.

Погода была замечательно теплой для столь ранней поры. Затяжные весенние дожди незаметно перешли в короткие, отрывистые ливни, и здесь полно было разлапистых веток, под которыми можно укрыться.

Это был достаточно уютный Дом, с быстрым ручьем и стоящими кругом высокими деревьями, словно бы хранящими его от напастей. Позади вздымалась стена Прогист – белоснежные пики на голубом фоне, – она подпирала бездонное небо, и, пожалуй, мало сыщется на свете пейзажей краше этого. Поросший лесом склон хребта Кестрель отсекал западные долины. Поляну устилал свежий папоротник… Дом Гаиба, устроенный в своей маленькой безопасной лощине, конечно, нравился ей больше, но она видала и Дома куда хуже этого – хижины, выстроенные на открытых местах, видные за целые лиги… В некоторых из них она даже не могла расслабиться, чтобы отдохнуть.

Много лет назад, когда дедушка еще только обнаружил его. Дом Кииза, должно быть, выглядел куда лучше. С тех пор несколько других Домов расположилось непристойно близко. Да и собственный ее брат Вул со своей ворчуньей-женой Вайек… Дом Вула чересчур близко отсюда, его едва не видно за холмом… Какой стыд!

Докучливый брат явился проверить ее, – вертелся рядом, надоедливей мошкары, распространяя вокруг себя волны беспокойства. Вул рос суетливым ребенком, да и сейчас в нем нисколько не убавилось той детской суетливости, хотя ему было уже за сорок.

– Так может еще долго продолжаться, Фриэль. – Он со вздохом опустился на ствол упавшего дерева.

– Уверена, что Тхайле эти несколько дней покажутся целой вечностью, – спокойно отвечала Фриэль. Она необычайно чувствительная девочка.

– Как и ты, – согласился Вул. – Ты всегда была самой чувствительной в семье, еще даже до Вахты.

«Сам ты-то не чувствительней бревна, на котором сидишь», – подумала Фриэль. Она часто могла видеть чужие чувства дальше, чем иные слышат голоса, и прямо сейчас отчетливо видела страдания брата: он был несчастен, поскольку жил ближе всех к Дому Кииза, где жила – а теперь умирала – старая Фейн, ибо это накладывало на него ответственность, которую он вовсе не чувствовал. Вул был несчастен еще и потому, что Фриэль была здесь, а его собственная раздраженная жена сидела дома, там, ибо они не слишком ладили меж собой. И в несчастье его оставалось место, чтобы понять: двум его детям весьма скоро самим придется стоять Вахту Смерти.

А внутри, в полуразвалившейся хижине, маленькая Тхайла задремала, впервые успокоившись за четыре последних дня. Бабушка, видно, тоже уснула: Фриэль видела размытые, бессмысленные тени ее снов.

За холмом ее взбалмошная невестка беспокоилась так же сильно, как и всегда, и, по всей вероятности, опять по-пустому. Где-то у подножия холма резвились счастливые дети, и Фриэль мысленно поблагодарила их за эту радость.

Хижина чудом не рассыпается – какой позор! Почему никто из родственников не помог старушке укрепить ее? Фриэль первой поспешила бы на помощь, живи она где-то поблизости, и Гаиб обязательно пришел бы. Гаиб помогал многим соседям, не состоящим с ним даже в отдаленном родстве… Порой ему приходилось брести полдня, чтобы одолжить какие-нибудь инструменты старшему другу или чтобы отнести свежих овощей больному. Гаиб был добрым человеком – да женщина, обладающая Зрением, и не смогла бы выйти ни за кого другого. Сама мысль о замужестве с кем-нибудь вроде ее вечно озабоченного брата покрыла ее кожу мурашками.

И сейчас он готовил слова, чтобы поделиться с нею одной из своих вечных забот. Фриэль протянула было ему свою корзину, чтобы Вул полюбовался ее работой, но прежде, чем ей удалось привлечь внимание брата, он пустился в жалобные рассуждения:

– По мне, так все это справедливо! Ребенок не должен стоять Вахту Смерти у одра родственника. Это гораздо труднее.