– Молишься Богу?

– Бог у христиан и мусульман один, – напомнил Загорский.

– Я бы с тобой согласился, – Омар улыбнулся, – но это не совсем так. Пока есть время, поговорим о деле. Ты должен знать…

– Что именно ты хочешь знать? – Загорский отвернулся, чтобы не встретиться взглядом с Омаром.

– Что они сделают в случае, если все же захватили самолет?

– С чего ты взял? – удивился подполковник.

– Готовлюсь к худшему. Если сумели захватить самолет, значит, они опытные парни. Я звонил второй раз, и этого достаточно, чтобы заподозрить. Да и Мустафа слишком замешкался, когда услышал, что его «сын» передает ему привет.

– Не сбрасывай со счетов и везение. Хотя ты прав, готовиться надо к худшему. – Загорский удивился осторожности Омара.

– Мустафа надежен, он бы молчал до последнего, но если его хорошо прижать, то он все расскажет. Ваши ребята умеют развязывать язык. – Омар поморщился.

– Тогда нас ждет засада. Надо быть готовыми, – констатировал Загорский.

– Остановишься, не доезжая аэродрома, возле заброшенного дома, перевал преодолеем пешком, – Омар обратился к шоферу и, повернувшись к подполковнику, произнес: – Если нас ждут со стороны дороги, то мы появимся с гор.

Глава 14

Сидеть на каменном полу пещеры было холодно, не помогала даже подложенная куртка. В таком положении Михаил находился три последних часа. Не выдержав, он поднялся и направился к Дмитрию, сидевшему в противоположной части пещеры. Низкие потолки не позволяли передвигаться в полный рост, приходилось пригибаться, чтобы не задеть острые выступы. Чувствуя слабость в ногах, он все равно продолжал идти. Михаил понимал – если присядет, то подняться сил уже не хватит.

Дмитрий не сразу заметил приятеля. С трудом поднявшись, он ущипнул себя за отекшую ногу. Не почувствовав боли, подумал, что лучше расходиться.

– Не знаю, как тебе, но мне кажется, что мы тут уже целую вечность, – сказал Дмитрию Михаил, – после того как мы с тобой попытались подойти к охране и напомнить им о пище, я уже не поднимался.

– Не ты один такой. Посмотри вокруг, – он обвел взглядом заложников в пещере.

– Хорошо, что не в полной темноте сидим. А то бы я совсем с ума сошел, – отозвался Миша.

– Только мне кажется, что о нас совсем забыли. Ни воды, ни пищи. А они, уроды, даже слушать не стали, погнали назад.

– Надо что-то делать, мы-то здоровые мужики, но еще немного, и начнется паника, – сказал Дмитрий.

– Все, что у нас с собой было, мы раздали женщинам и детям.

– Человек без еды может прожить две недели и пить только одну воду, – неожиданно за спиной Михаила появился ненавистный Дмитрию очкарик.

– Опять ты. Игорь, я просил тебя тихо сидеть на своем месте и ни к кому не лезть. Своими вопросами ты достанешь здесь всех, – Дмитрий недовольно поморщился.

– Я же хочу как лучше, – обиженно произнес Игорь, – Почему меня…

– Да, ты прав, но где, твою мать, мы возьмем чистую воду? То, что у нас под ногами, это грязь. Я еще мог бы ее пить, но тут есть дети, – не выдержал Михаил, – мы поднимались к охране, так нас чуть не пристрелили.

– Я понимаю, что сказал не подумав, вы меня извините, – заикаясь, произнес Игорь. – Вы ходили вдвоем, вот охрана и подумала, что вы решили напасть. Извините.

– Ничего, все в порядке. Иди, присядь, – Дмитрию стало жалко этого бедолагу, – как тебя по отчеству?

– Владимирович, – в глазах Игоря появилась благодарность, мало кто в жизни спрашивал его об этом.

– Игорь Владимирович, вам лучше отдохнуть. А мы с Михаилом что-нибудь придумаем. Еще раз спасибо за ваше предложение, – Дмитрий думал, что такое обращение заставит очкарика вернуться на свое место и не мешать, но он ошибся.

– Нет, спасибо, я уже отдохнул, – радостно выпалил очкарик. Вы ходили вдвоем…

– Я думаю, что вам все-таки стоит вернуться на свое место, – зародившаяся жалость начинала перерастать в раздражение.

Дмитрий хотел уже силой вернуть Игоря на место.

– Мне кажется, что надо попросить воду у боевиков, я могу сходить и сделать это, – не унимался Игорь, – вы сильные, они вас боятся. А я…

– Иди, куда хочешь, только чтобы я тебя не видел, – не выдержав, произнес Дмитрий.

Не дожидаясь ответа очкарика, Дмитрий с Михаилом отвернулись от него.

Игорь постоял и отошел в сторону.

– До сих пор нет Загорского, – нервничал Михаил.

– Неужели не получается договориться с их главарем? Остается только ждать. Загорский самолюбивый. Гаванские сигары… У него пунктик на почве жены. Хочу в него верить, а не получается, – тихо сказал Дмитрий.

Проснулся ребенок и заплакал.

– Гребаный очкарик, разбудил.

– Вдруг Загорский нас предаст. Ведь в такие моменты каждый печется в первую очередь о своей заднице, – предположил Михаил.

– Брось ты, кто-нибудь другой, но только не Загорский.

– Открой глаза. Загорский самолюбив, – возразил Михаил.

– Я уверен в том, что он за нами вернется. На его месте я бы… – Дмитрий обернулся и осекся, очкарика на месте не было.

– Где он? – Михаил обратился к одному из заложников.

– Кто «он»?

Дмитрий сложил из пальцев круги и приблизил их к своим глазам.

– Туда пошел, – мужчина с отекшим лицом указал на выход из пещеры.

«Вот придурок, его же убьют. Не надо было его отпускать от себя ни на шаг», – подумал Михаил.

– Неужели этот заморыш пошел просить воду у боевиков. Я еще не видел такого болвана, – выразил свои мысли Дмитрий.

– Надо его остановить, пока не поздно, – предложил Михаил.

– Думаю, что уже поздно.

Подымаясь по крутой неосвещенной лестнице, Игорь ставил ноги наугад. Он шел медленно, чтобы не споткнуться о ступеньки. В кромешной темноте ничего не было видно. Остановившись, чтобы перевести дух, он услышал голос Михаила, доносившийся снизу.

– Вернись назад, – крик Михаила эхом проносился по всему тоннелю.

«Нет, я не вернусь. Я должен достать воды», – повторял про себя Игорь.

– Спустись вниз, опомнись, – доносилось снизу.

Зажав руками уши, Игорь упрямо шел наверх. Ему не хотелось слышать голос, призывающий его вернуться, он хотел сделать что-то полезное, ценное для тех людей, которые находились в пещере.

«Нельзя же считать полезным то, что я просидел несколько лет в библиотеке посольства. Они охранники, по виду можно понять, потому их и не пустили, не стали с ними говорить…»

Он подымается, чтобы хотя бы раз в жизни сделать значительный поступок, которым сможет гордиться всю оставшуюся жизнь.