— Боже, когда эта каторга закончится! — тяжело дыша, пробурчал Еременко.
— Может, и никогда, — ответил ему в спину сержант.
— Уже закончилась.
Деревья расступились. Батяня развел кусты, словно это была штора, и вышел на поляну, за которой поблескивали сколами камни.
— Скоро подошвы отвалятся, — подал голос сержант, замыкавший колонну, — дым от них во всяком случае уже идет.
— В реке остудишь. Утешай себя мыслью, что мы пять километров срезали, — тихо отозвался комбат.
— Я уже начинаю жалеть, что отца не послушался и в десант пошел. Он меня в военные юристы прочил.
Лавров, вместо того чтобы ответить на незамысловатую шутку, лишь увеличил темп.
— Майор, вот ты мне скажи. Почему, когда кто-то изобретает какую-то хреновину, от этой хреновины потом страдают другие?
Батяня недолго думал над ответом на этот несложный для него вопрос. То, о чем сказал сейчас Еременко, преследовало его всю жизнь.
— Потому что он сам хреновина.
— Понятно, — чуть не подвернув ногу, хмыкнул лейтенант.
Площадка на перевале оказалась ровной и гладкой, как дно тарелки. Ни камней, ни кустарника, ни деревьев — кругом одна трава. При этом такая крохотная, словно еще вчера по ней прошлись газонокосилкой.
Вдалеке, утопая в темном небе, виднелись верхушки гор, подсвеченные тусклым лунным светом. Слева блестела река. На ней в отдалении поблескивал дрейфующий катер, который десантникам удалось опередить. Внизу простиралась кромешная темнота.
— Осталось только спуститься, — произнес майор, — полминуты, и выдвигаемся.
По опыту он знал, что после затяжного подъема нельзя сразу же начинать быстрый спуск. Нужно перенастроить организм. Ведь работать придется другим группам мышц. И дело не в усталости, при необходимости тренированный человек выдержит нагрузку, дело в координации движений. Это то же самое, что пересесть с велосипеда на байдарку.
Но не прошло и отведенной на отдых половины минуты, как внизу застрекотал пулемет, за ним отозвался автомат. Звуки были приглушенными, майору сперва показалось, что стреляют за соседней горой.
— Это группа Барханова. Опаздываем, — покачал головой Батяня, — но будем надеяться, что они продержатся до нашего прихода.
Комбат выхватил бинокль. Оптика все-таки «рассмотрела» крохотные вспышки выстрелов в лесу, мелькающие возле самого берега. Майор мысленно просчитал расстояние до этого места и понял, что сможет там оказаться со своей группой не раньше чем через двадцать минут.
— Вперед!
Спускаться с горки было не легче, чем подниматься на нее. Зато значительно быстрее. Десантники с быстрой ходьбы перешли на бег.
Они перепрыгивали через поваленные деревья, огибали ямы. На бегу можно было запросто споткнуться и кубарем покатиться вниз, но выручала сноровка, хватались за стволы деревьев, служащие им своеобразными тормозами.
А выстрелы тем временем становились все громче и громче. Комбат заметил, как над лесом, в котором полыхали вспышки, кружат потревоженные птицы. Как только выстрелы стихали, они вновь исчезали в кронах. Но стоило возобновиться стрельбе, тут же покидали насиженные места.
— Опоздаем… — хватая ртом холодный ночной воздух, твердил на ходу Еременко.
— Успеем, — подбадривал себя и своих людей Батяня.
В лесу прогремел взрыв.
— Быстрее!
Десантники наконец сбежали с горки и запетляли среди деревьев. Выстрелы уже звучали совсем рядом, и казалось, что стоит пробежать метров сто, двести, как окажешься в самом центре боя. Правда, это был обман слуха, звук отражался от высоких берегов, приходил с реки. Поэтому Лавров ориентировался лишь на вспышки. Внезапно выстрелы прекратились, вокруг стало тихо и спокойно, словно и вовсе ничего не было.
Пробежав небольшой лес, десантники выскочили к долине, усыпанной щебнем. В самом ее конце виднелся небольшой холмик.
— Приготовить оружие, рассредоточиться, — скомандовал майор.
Выстрелы вновь возобновились. Но на этот раз стрелял только пулемет.
«Пулемета ни у кого из наших нет, одни автоматы. Не может быть…» — в голову Батяни пришли самые худшие мысли.
— Товарищ майор, смотрите, — тронул его за плечо кто-то из десантников и поднял руку над головой.
Комбат повернулся, запрокинул голову. Над той самой горой, с которой они только что спустились, летел вертолет. Только теперь его звук достиг долины. Причесывая верхушки деревьев и стрекоча винтами, «Ми-24» пошел над лесом. Вертолет резко снижался. Казалось, что вот-вот он встретится с землей. Но в самый последний момент пилот выровнял машину, не долетев до земли буквально двадцати — двадцати пяти метров. Трава и кустарник гнулись в потоках воздуха, шелестели. «Ми-24» пронесся над долиной, обдав десантников потоком ветра.
— Это еще кто? — провожая вертолет взглядом, спросил лейтенант.
Батяня уже понял, кто и зачем прилетел на этом вертолете.
«Замминистра обороны слов на ветер не бросает».
— Резервная группа, наши сменщики, — пояснил комбат, — вот только появились они не в самый подходящий момент…
* * *
Сквозивший меж стволов деревьев холодный ветер наконец вернул Барханова к жизни. Его указательный палец машинально согнулся, но вместо спускового крючка щелкнул по воздуху. Приоткрыв глаза, десантник увидел над собой звездное небо, заштрихованное колючими ветками кустарника. Только теперь он сообразил, что лежит на спине в кустах. Попытался вспомнить, что случилось с ним после того, как он пошел на робота с автоматом. Но память как отшибло.
Старлей повернул голову — автомат лежал неподалеку. Это придало ему сил, ведь если осталось оружие, то, значит, еще не все потеряно. Но как только он потянулся к нему рукой, его плечо пронзила жгучая боль.
«Вот ублюдок, все-таки зацепил», — почувствовав сочившуюся из раны кровь, выругался Барханов.
Приподнявшись на локте здоровой руки, старлей перевалился на бок, зацепил пальцами ремень автомата, подтянул оружие к себе. Его палец, словно иголка в ушко, прошел в скобу под корпусом «АКМа», лег на спуск.
«Надо подняться».
Превозмогая боль в плече и сильное головокружение, старлей с трудом сел. К горлу тут же подкатил комок тошноты. В глазах на некоторое время прояснилось — наступило временное облегчение. Первым делом Барханов перезарядил рожок.
Его пальцы сошлись на застежках-липучках — деформированный пулями бронежилет скользнул по вспотевшему телу и опустился на землю. И как только Барханов увидел в нем следы от пуль, понял, что не зря нацепил на себя защиту. Если бы он этого не сделал, все пули, которые сейчас находились в бронежилете, сидели бы в его теле.
«Сержант Гунько и лейтенант Крюковский… Я же послал их разматывать проволоку. Может, они еще живы?»