Животный инстинкт самосохранения и боль от ран заставляли Гаглоева торопиться, потому что человек, державший его за глотку, не знал пощады…
Когда Гаглоев закончил признательную речь, его голова бессильно упала вниз. Отшвырнув обмякшего толстяка, Верещагин опустил в воду ладони, испачканные кровью и слюной, сочившейся из разбитого рта мента. Смывая их, он услышал гул машины, остановившейся возле дома. Подняв глаза, он увидел людей, преодолевающих забор. Капитан вскинул оружие и тут же опустил его. В человеке, первым делом направившемся в дом, он узнал Илью Бойцова, прибывшего со своими людьми позже, чем следовало бы. Несколько секунд Верещагин оставался незамеченным, а потом обступившие его и корчащегося толстяка спецназовцы расступились, пропуская командира.
Присев на корточки, Илья Бойцов хлопнул друга по плечу:
– Красиво сработано, Таможенник!
– Нет, Илья, работа еще не закончена, – сквозь стиснутые зубы процедил капитан.
Под сводами пещер витал вечный мрак. Галерея подземных пустот разбегалась от центрального зала в разных направлениях. Большинство из них никогда не посещалось людьми. Но в центральном зале были отчетливо видны следы человеческого вмешательства.
Просторная, с высоким потолком пещера, размером с треть футбольного поля, должна была стать главным узлом хранилища газа. Но сейчас вместо голубого топлива в подземелье хранились гигантские металлические сигары, наполненные ядовитой жидкостью. Их стены из алюминиево-магниевого сплава с двойным упрочнением пузырились кусками вздувшейся эмали. По замыслу людей, спрятавших это добро в толще карстовых пещер, коррозия не должна была разъесть стенки этих огромных бочек. В пещерах сухо, и люди, производившие закладку, надеялись быстро вернуться за опасным грузом.
Пришли же за грузом совсем другие…
Вот уже несколько дней по воронкообразному проходу, проделанному в толще бетона, внутрь пещеры спускались пленники и их конвоиры. Контроль за проведением работ осуществлял тщедушный Рашид. Фанатик прямо-таки трясся от восторга, поглаживая бока топливных баков ракет, похожих на покрытых пылью огромных личинок ядовитого насекомого. Он бормотал молитвы, сердито покрикивал на пленников и воздевал к мрачным сводам пещеры безумные глаза.
– Скоро гнев Аллаха прольется на отступников и неверных, – зудел Рашид, похожий в свете фонарей на поднявшуюся из древней могилы мумию.
Над лазом пленники соорудили арку с системой блоков. Через блоки были переброшены стропы, к которым привязывали людей. Человека, которому предстояло спуститься в преисподнюю, обвязывали стропами, поднимали и направляли прямо в центр лаза, а затем боевик, стоявший у поворотного механизма, медленно проворачивал рычаг в обратном направлении – и человек медленно опускался вниз. Операция по спуску и подъему занимала много времени, потому что механизмы были довольно допотопными, но безотказными. Первым опускался Рашид. За ним следовали трое добровольцев из числа боевиков. Они-то и встречали пленных в подземной галерее. А дальше начиналась опасная и непредсказуемая работа.
Где вручную, где при помощи газовых резаков, в корпусах топливных баков проделывались небольшие отверстия. Буравить баки приходилось с максимальной осторожностью, чтобы ядовитая жидкость не вырвалась наружу. Затем к пробоинам при помощи пневматических присосок присоединялись шланги, место стыковки быстро замазывалось герметизирующим веществом и подавался сигнал наверх. Неслышный на глубине насос, работавший от электрогенератора, с чавканьем гнал красно-бурую жидкость в цистерны, поставленные на четырехосные «Уралы».
Когда нужное для совершения террористического акта количество кислотного меланжа было закачано в цистерны, пленным дали передохнуть. В тот день после сытной кормежки, состоявшей из котелка с лапшой быстрого приготовления и банки говяжьей тушенки, Плескачев сказал:
– Завтра гептил начнем поднимать. Эта мудистика долго не протянется. Фейсал получит все, что желает, а потом с нами, как с овечками… – Он выразительно чиркнул себя ладонью по горлу. – И это в лучшем случае…
Массировавший лодыжку, стертую ножными кандалами, Вовка Курасов, в котором уже было трудно узнать демобилизованного ефрейтора, мечтавшего заняться фермерством, с недоумением поинтересовался:
– А в худшем?
Ему ответил почерневший от рабского труда и грязи, но по-прежнему не утративший чувства юмора Петренко. Правда, юмор его теперь приобрел кладбищенский оттенок.
– А в худшем, земледелец ты наш, законопатят нас в этих гребаных пещерах, и станем мы пещерными жителями. Кожа наша от химического дерьма позеленеет, глаза на лоб вылезут, а между пальцами вырастут перепонки. Будем хавать химию. От нее и передохнем, – Петренко завершил нарисованную перспективу смачным плевком.
В земляной тюрьме повисло тягостное молчание, которое нарушил Плескачев. Он давно принял для себя решение, и теперь настал момент поделиться им с товарищами по несчастью. Стараясь понапрасну не греметь цепью, он пробрался в центр, сел на колесо и, поманив друзей, подождал, пока они приблизятся.
– Так, мужики, – глухо пробормотал Плескачев, – Пора у «чехов» зарплату за работу потребовать. Не знаю, как вам, а мне в падлу на этих сук задарма пахать. И умирать просто так не хочется. Может, пошумим напоследок? Устроим кипеж, чтобы Фейсал и его псы надолго запомнили. А заодно и Рашида, козла кривоногого, на тот свет с собой прихватим. Пропадать, так с музыкой!
Друзья еще долго переговаривались между собой, распределяя роли на завтрашний день.
Утром все пошло, как обычно. Спустившись в пещеру, они приступили к работе. Надев на руки прорезиненные перчатки от комплекта химической защиты, Вовка Курасов зачищал от взбугрившейся эмали фрагмент топливного бака. Куски эмали он бросал под ноги. Рядом распутывал шланг насвистывающий что-то под нос Петренко. Подошедший к нему Рашид отвесил пленнику увесистую затрещину.
– Весело? – прошипел кривоногий.
На всякий случай через плечо узбека был переброшен ремень подсумка с противогазом. Такие средства защиты были и у остальных охранников, контролирующих ход работ. Двое из них опекали Плескачева, готовившегося принять с поверхности баллон для газового резака. В руках Жора держал конец стропы, которым регулировал спуск. Внезапно он выпустил его из рук. Потерявший противовес баллон полетел вниз. Сначала раздался грохот бьющегося от стены штольни баллона, а вслед за ним донеслись крики людей, остававшихся на поверхности.
Используя замешательство, Плескачев упал, перекатился через спину и оказался возле металлического поддона, на котором покоилось сигарообразное тело ракеты. Запустив руку поглубже, он выхватил обломок кронштейна с острым, как штык, навершием. Этот обломок он нашел накануне и предусмотрительно спрятал в укромное место. Теперь Плескачев был вооружен. Подавая условленный сигнал, он ударил металлом о металл. Резкий звук тысячекратным эхом отразился под сводами пещеры.
– Получи. – Курасов, подобравший с земли куски эмали с острыми, как бритва, краями, швырнул их в глаза остолбеневшего Рашида.