Вдруг Василевский почувствовал сбой в ритме подачи ящиков. В чем дело?! Он поднял взгляд, и увидел, что их осталось только двое. Один из боевиков оказался решительнее своего напарника: воспользовавшись тем, что грозный командир отвлекся, он затерялся в темноте. Уже, небось, драпает со всех ног!
На Василевского нахлынула волна тяжелой, удушливой ярости.
– А ты?! – сдавленным голосом сказал он, глядя налитыми кровью глазами в глаза единственного оставшегося с ним бойца. – Тоже хочешь бросить меня, удрать, как последний трус и негодяй?!
– Что ты, командир, – испуганно прозвучало в ответ, – как можно...
Очень даже можно!
Потом, много позже, Джулиана Хаттерфорд безуспешно пыталась восстановить в памяти этот последний этап своей пещерной одиссеи. Нет, ничего не получалось! Только рваные обрывки, словно во сне. Вот щелкают, высекая искры, автоматные пули по ржавым рельсам узкоколейки, мечутся тонкие лучи фонариков, со скрежетом сдвигаются с места вагончики... Где-то сзади раздается взрыв гранаты, красно-желтая вспышка на секунду вырывает из мрака напряженные лица.
А вот вагончики уже нырнули в тоннель, она стоит, с трудом удерживая равновесие, на раскачивающейся платформе, опираясь на чью-то крепкую руку. Кромешная темнота, и только встречный ветер в лицо. Вагончик опасно кренится то в ту, то в другую сторону, подпрыгивает на стыках старых рельс, тоннель наполнен лязгом и скрежетом, они, того и гляди, перевернутся. Дряхлая платформа трещит, точно вот-вот развалится прямо под ними.
Но ей совсем не страшно! Наоборот, она ощущает какую-то пьянящую, азартную радость, чувство свободы. Словно на «русских горках» катается в парке аттракционов, словно не осталось позади крови и смертей. Она даже кричит что-то залихватски веселое, крепче сжимая поддерживающую ее руку. Кажется, что не будет конца этому гремящему полету во мраке! И ей не хочется, чтобы полет закончился, она уже давно не ощущала жизнь так остро, не чувствовала себя такой свободной. И, наверное, не одна она: Джулиана слышит рядом радостные крики русских. Им в головы тоже ударил хмель свободы...
Все когда-то заканчивается. Рельсовый путь описал два витка гигантской спирали, и вагончики с грохотом вылетели в залитый ярким послеполуденным солнцем зал. Солнечные лучи, проходя сквозь частично разбитые витражи окон, окрашивались во все цвета радуги. Они болезненно ударили по отвыкшим от дневного света глазам Джулианы, выжимая из них слезы.
Джулиана Хаттерфорд вновь оказалась на высоте: узкоколейка вынесла их именно туда, куда она предполагала, к одному из самых нижних входов в пещеры, обустроенных еще в советское время. Здесь когда-то начинался популярный экскурсионный маршрут.
Два сцепленных вагончика промчались мимо посадочной платформы, нырнули под эстакаду, и передний со всего разгона врезался в амортизирующие пружины, установленные в конце рельсового пути. Пассажиров бросило вперед, потом назад, когда пружины, распрямившись, придали «составу» обратный импульс. Все, кроме Александра Селиванова и Джулианы попадали с ног. Так вот чья крепкая рука, оказывается, поддерживала ее все это время, когда они, раскачиваясь, летели сквозь тоннель!
Задний вагончик, в котором, по счастью, никого не было, с громким треском, ломая сцепку, опрокинулся набок. Все! Приехали.
– Все целы? – громко спросил Селиванов. – Вот и прекрасно, выбирайтесь на платформу.
«Всех» оказалось совсем немного. Шесть человек из бывшего отряда Андрея Василевского, «полномочный представитель Черноморского казачества» Петр Фролович Синицын, который выглядел сейчас совсем не комично, Джулиана Хаттерфорд и сам Селиванов.
К ним постепенно возвращались нормальные зрение и слух, в ушах перестало трещать и лязгать.
Было так тихо, что даже не верилось. Лишь шелестели кроны буков и каштанов, обступивших павильон, издалека доносился чуть слышный мерный ритм морского прибоя, да беззаботно насвистывала какая-то пичуга. Рассеянный солнечный свет разноцветными полосками лежал на мозаичных плитах пола, отражался от кафеля стен. В лучах танцевали пылинки.
Из разбитых окон павильона тянуло влажным свежим ветерком, несущим запахи цветущего шиповника и жимолости, разогретой хвои голубых елей, прокаленного летним солнцем камня.
Им крупно повезло: кольцо абхазского оцепления еще не добралось сюда.
Только сейчас Александр почувствовал, до какой же степени он вымотался за последние сутки. Усталость навалилась, словно бетонная плита.
– Александр! Саша! – обратился к нему один из боевиков. – Что мы станем делать дальше? Командуй...
– Командовать? – удивленно переспросил Селиванов. – С какой стати я стану командовать вами?
– Ну, как же, – протянул тоном обиженного и брошенного ребенка еще один бывший боец отряда Андрея Василевского. – Ты теперь наш командир.
– Вот уж нет, – рассмеялся Селиванов. – Все свободны. Я сделал то, что должен был сделать, но теперь у каждого свой путь, и пути эти расходятся. Я вовсе не хочу командовать вами. Все вы – взрослые люди. Идите своей дорогой, а я пойду своей. Сигареты есть у кого? Ага, спасибо...
Александр поднял глаза и перехватил внимательный, изучающий взгляд Синицына. Селиванов улыбнулся «есаулу», отлично проявил себя этот странноватый дядька. А затем обернулся к Джулиане.
– Мисс Хаттерфорд, – спокойно и серьезно сказал он, – нам нужно о многом поговорить. Я собираюсь спускаться к Новому Афону, к морю. Вы составите мне компанию?
– Да, – не раздумывая, ответила англичанка. – Я не хотела бы сейчас расставаться с вами.
Пол павильончика вдруг слегка качнуло, словно при подземном толчке. Из устья тоннеля донесся тяжелый грохочущий звук, перешедший в низкий гул пещерного эхо. Рвануло порывом ветра из подземелья, словно великан выдохнул. Селиванов застыл, словно несколько десятков секунд ожидал чего-то. Повторения толчка? Лица боевиков побледнели.
– Это... – Синицын, не договорив фразу, указал жестом руки вниз.
– Ага, – кивнул Александр. – Надо же, одну он все-таки обнаружил.
@int-20 = Мужская и женская фигуры, подчеркнутые яркими лучами послеполуденного солнца, на какую-то секунду контрастно вписались в рамку двери павильончика. Затем силуэты исчезли.
– Вот они и ушли, – с грустью сказал один из боевиков, глядя на Синицына. – Что же нам делать дальше, есаул? Подскажи...
Петр Фролович пожал плечами и направился к выходу, вслед за Александром и Джулианой. Затем обернулся:
– Он же сказал, что все свободны. У вас есть шанс начать новую жизнь. Теперь пусть каждый отвечает сам за себя. Я тоже ухожу. Удачи вам, парни!
Андрей Василевский не заметил того момента, когда последняя крыса сбежала с его тонущего корабля. Просто в очередной раз, подняв глаза от распотрошенного ящика с пластиковыми минами, он не увидел второго из оставшихся с ним бойцов и с холодной безнадежностью осознал: вот теперь действительно все кончено. Его предали все. Точное, обостренное чутье хищного зверя подсказывало Андрею: нет надобности проверять, остался ли кто-нибудь в большом зале. Никого там не осталось! Спасают свои шкуры...