— Выгодная сделка! — сказал Рогожин и, догадавшись, зачем старику взрывчатое вещество, которого хватило бы поднять на воздух половину многоквартирного дома, добавил:
— Бомбу для Ветрова мастеришь?
— Детонатор оригинальной конструкции собираю, — на полном серьезе ответил отставной майор. Не позволю паскуде надо мной издеваться. И от показаний откажусь! — с решимостью обреченного выдал Степаныч. — Взорву и себя, и управление ментовское к едреной фене!
«А ведь взорвет, — подумал Рогожин. — Чумовой старик».
— Ты брось камикадзе из себя изображать! — он погрозил отставному майору пальцем. — Мы эту банду под монастырь без ненужных жертв подведем. Увидит Ветров небо в клеточку, я тебе обещаю. И Сергей на свободу выйдет. Дело-то белыми нитками шито. Я с профессором Арутюняном переговорил. Одно слабое место уже нащупал. Осталось раздобыть какие-либо документы, фальшивые накладные, например, доказывающие сокрытие прибыли в особо крупных размерах, и прижать Ветрова с братвой к стене.
Вытянем Сергея, документы на стол министра МВД лягут. Пускай со своими держимордами разбирается.
— Угу! — отозвался Степаныч. — Дерзай… Бумажки тебе на подносе принесут?
— Достану! — уверенно ответил Рогожин. — Завари еще чаю.
Раскалывая топориком полено на щепки, Степаныч бормотал что-то себе под нос.
— Химик.., профессор! — Внезапно он вскинул голову. — На Кленовой дом?
— Какой дом?
— Профессора! Бывшего зэка, химичившего в шарашке!
— Да, улица Кленовая…
— Сгорел ночью профессор…
— Проспись, старик! — Дмитрий схватил отставного майора за костлявое плечо. — Я говорил вчера с Арутюняном.
— Сегодня он с ангелами беседует! — судорожно двигая челюстью, выдавливал слова Степаныч. — Ночью в доме газовый баллон взорвался. Домишко по бревнышкам разнесло. Кеша-Философ от водил узнал. Весь город талдычит о пожаре…
Городская площадь походила на растревоженный муравейник. У постамента памятника со снятой фигурой какого-то малозначительного пролетарского деятеля была сооружена трибуна, декорированная лентами цветов государственного флага.
По бокам трибуны находились столбы «матюгальников» — стодвадцативаттных колонок, усиливавших голос оратора до рева самца-слона в период брачных игр.
Музыка, пропущенная через динамики этих ящиков, была на один мотив: грохот электронных бубнов, забивающий голос исполнителя. Оператор, разбитной паренек в бейсбольной кепке с повернутым назад козырьком, устроившись под трибуной, развлекался, вращая ручки пульта.
Над площадью как будто кружила эскадрилья реактивных истребителей, заходя на посадку и снова взмывая к облакам. Но людям, собравшимся на площади отпраздновать День города, какофония дискотеки под открытым небом не мешала веселиться. Они толпились у ларьков. Дети покупали сладости. Мужчины заправлялись пивом. Женщины сплетничали, не забывая следить за теми и другими. Подростки тусовались отдельными группами, стараясь пробраться поближе к деревянной эстраде, где должно было состояться кульминационное событие праздника — театрализованное представление.
Повсюду — на фронтонах ларьков, на щитах, на натянутых между фонарными столбами транспарантах — аршинными буквами было написано:
«Стар-дринк».
Молодые люди в красных синтетических куртках с фирменными эмблемами метеорами носились среди толпы, раздавая рекламные буклеты, наклейки и значки с логотипом «Стар-дринк».
В холле гостиницы старая приятельница Рогожина, зевавшая за стойкой, объяснила причину кутерьмы на площади:
— Развлекаловку народу подбросили, как собаке кость. Покойничек Хрунцалов День города придумал отмечать.
— Что же в этом плохого? — безучастно спросил Дмитрий, рассматривая налипшую на обувь грязь. — Жизнь у людей и так серая. Пускай повеселятся.
— Ага! — поджав губы цвета переспелой вишни, хмыкнула администраторша. — У нас все серо-буро-малиновое. Мужики понапиваются, вот и праздник. Спиртное на каждом углу продается. Может, только в этом году по-человечески справим? Спонсор солидный…
На стене за спиной Риммы Павловны висел перекидной календарь, которого раньше не было: парень с девушкой на фоне океанского пляжа с пальмами сияли улыбками, вглядываясь в синюю линию прибоя, в руках у них были банки «Стар-дринк».
— Американская компания, — продолжала администраторша. — Гостиничному ресторану презентовали холодильный шкаф, скатерти с фирменным лейблом, пепельницы. На площади угощают прохладительными напитками. И все это за счет фирмы. Вечером фейерверк будет… — Она подала ключ от номера вместе с рекламным буклетом. — Возьмите, Дмитрий Иванович. Мне стопку директор принес, просил среди постояльцев распространить.
«Стар-дринк» — название фирмы, — словно репей, прицепилось к языку. Смывая под душем запахи мусорной свалки, которые впитались в волосы и кожу, Дмитрий повторял про себя эти два слова.
"Дебильная реклама. — Он злобно намыливал голову, будто пена могла избавить его от чужестранного словосочетания, застрявшего занозой под черепной коробкой. — Дебильные дыбящиеся загорелые рожи…
Человек не способен думать о деле, когда его извилины силком выпрямляются… «Стар-дринк» — неиссякаемый источник наслаждения, заряд бодрости в каждом пузырьке! Тьфу!.. — сплюнул в сердцах Рогожин. — Прилипла эта «Стар-дринк» как банный лист к…"
Он так и не сумел объяснить себе раздражения, вызванного названием иностранной компании, чьи рекламные щиты с аршинными буквами он видел еще в Москве. Но тогда Рогожин не выделял их из общей массы вывесок, плакатов и прочей наглядной агитации, призывавшей курить исключительно сигареты «Кэмел», развивать бульдожьи челюсти, жуя жевательную резинку с удивительно устойчивым вкусом «Ригой Спермент», и лечить все болезни быстрорастворимым аспирином «Упса».
Озарение пришло внезапно. Шлепая мокрыми ногами, Дмитрий добрался до шкафа в прихожей номера, проверил карманы куртки, извлек картонный прямоугольник визитной карточки.
Несмытое мыло щипало. Напрягая зрение, Рогожин прочитал: «…Анатолий Бокун, менеджер по продаже совместного российско-американского предприятия „Стар-дринк“, телефон, факс…» С обратной стороны надпись была продублирована на английском.
«Ну Толик и жучара, — без зависти подумал Рогожин, вернувшись под обжигающие, тугие струи душа. — Менеджер по продаже! Звучит! Был офицером Советской Армии, стал представителем американской компании. Скажи о такой перспективе тогда, в училище, мгновенно бы комиссовали как идиота с шизофреническими фантазиями».
Дирекция гостиницы экономила на отоплении.
В номере было прохладно, и Дмитрий, плохо вытершийся маленьким махровым полотенцем, покрылся гусиной кожей. Он завернулся в одеяло, лег на кровать.