– Скажу по секрету, ваш приятель какой-то шальной. Я на него сразу внимание обратила. Стоит, дергается, точно сквозь него ток пропустили, и все на часы поглядывает. Ему предлагали подождать. Скоро прямой рейс до Стокгольма, но он заупрямился… Улетел ваш Свенсон…
Бегство шведа не очень удивило Святого.
«Парня крепко зажали крутые ребятки. Намяли бока и пригрозили уложить под землю. Европейцы народ деликатный, культурный. К подобному обращению не привыкли, а мы научились клин клином вышибать! Вот только кто нагнал страха на бедолагу Свенсона?»
Интерес к приключениям шведа носил чисто спортивный характер. Но так продолжалось до поры до времени. Разбирая оставленные Свенсоном бумаги, Святой наткнулся на ничем не примечательную пластиковую папку. Она была набита всякой ерундой: газетными вырезками, клочками бумаги, начерченными от руки схемами, ксерокопиями и рекламными проспектами. Просматривая этот бумажный хлам, Святой присвистнул от удивления.
В архиве господина Свенсона почетное место занимал старый знакомый – генерал-майор Банников. На редких фотографиях его физиономия была обведена неизменной рамочкой, очерченной толстым красным маркером. Если генерал стоял в последних рядах какой-нибудь официальной делегации на выставке вооружений, то к его массивной голове устремлялась красная стрелка, упирающаяся прямиком в макушку Банникова.
Под впечатлением открытого Святой отправился к мучающейся над приготовлением ужина Дарье.
– Взгляни! – бросил он ворох бумаг на стол.
– Чего мусоришь? – буркнула Дарья, ненавидящая готовку.
– Посмотри на товарища в рамочках. Мой бывший царь, бог и воинский начальник. Нынче, судя по заметкам, штатская крыса и весьма преуспевающий на ниве предпринимательства деятель.
Произнеся эту тираду, Святой двинулся к плите, где подгорала поставленная на слишком большой огонь картошка. Журналистка, умевшая писать убойные статьи, была абсолютным профаном в кулинарии. Святой часто удивлялся, как он не скончался от заворота кишок после употребления блюд, приготовленных Углановой.
Дарья, оставив плиту, перешла к столу.
– Банников? Тот, из Средней Азии?! – Память у журналистки была феноменальной.
– Именно! Прожженный карьерист и законченная сволочь. Разжирел Петр Михайлович в период расцвета демократии!
Святой намекал на изменившийся облик генерала, нарастившего брюшко, а главное, приобретшего лоск респектабельного джентльмена, понимающего толк в галстуках и хороших костюмах.
Пошелестев бумагами, Дарья собрала листы в стопку и безапелляционно заявила:
– На фиг тебе нужен этот мудак! Прошлое исправить нельзя, а бумагам этим самое место в мусорке!
– Может, переслать твоему викингу? – спасая остатки картошки, не без иронии поинтересовался Святой.
Девушка по-кошачьи фыркнула:
– Еще чего не хватало! Я в почтальоны не нанималась. А ты… – Дарья кокетливо погрозила пальчиком, – помни об обещании…
– …не впутываться в авантюры, прикидываться тихим пенсионером, сидеть перед телевизором в домашних тапочках! – клятвенно прижав руку к сердцу, подхватил Святой.
Вопреки пожеланиям хозяйки квартиры он сохранил бумаги. Вернув вырезки в папку, Святой спрятал наследство шведа между газетами, которые стопкой громоздились на журнальном столике возле телевизора.
На досуге он решил подробнее ознакомиться с разрозненным досье, попробовав сопоставить отдельные факты и отрывочные сведения.
Решать запутанные головоломки было любимым занятием бывшего офицера спецназа. Особенно когда в них фигурировали персоны вроде Банникова – алчные, беспринципные, плетущие сети, в которых запутывались и гибли люди.
Стокгольмский приятель не объявлялся. На звонки Углановой, обеспокоенной молчанием рыжебородого ухажера, вежливые сотрудники института отвечали уклончиво. Судя по их информации, Свенсон сменил тему исследований, отказавшись писать о России. Автоответчик телефона господина Свенсона оповещал звонивших, что хозяин убыл в отпуск и вернется не скоро.
– Ищи-свищи своего дружка по всему земному шару! – подначивал журналистку Святой.
Постепенно образ фиолетового от побоев скандинава отходил на второй план, а досье пылилось где-то в глубине газетной пирамиды. Руки Святого до пластиковой папки не доходили. Дело было в том, что отец Дарьи, потомственный трудяга, вкалывавший всю жизнь у станка на одном из московских заводов, тяжело заболел. Хворь буквально свалила старика с ног. Дарья носилась как сумасшедшая, добывая для отца редкие лекарства, договариваясь с медицинскими светилами насчет консультаций. Спасти Угланова-старшего могло только экстренное операционное вмешательство.
Договорившись с известным хирургом, старика уломали лечь в больницу. Потомственный пролетарий, отличавшийся непреклонным нравом, панически боялся скальпеля.
Операция прошла успешно, хотя реабилитационный период затягивался. Сказывался почтенный возраст пациента. Швы плохо заживали, и Угланов-старший захандрил. Дарья дневала и ночевала в больнице, поддерживая павшего духом отца. Она забросила работу, ограничившись написанием маленьких заметок.
Святой не мог оставаться в стороне. Он помогал чем мог: покупал фрукты, таскал в больницу неподъемные сумки с презентами для врачей и медицинских сестер, отвлекал Дарью, изможденную болезнью отца, всевозможными затеями вроде походов в кино, прогулок по вечернему городу и краткосрочных выездов на природу.
Святой рисковал.
Любой постовой мог пожелать проверить документы, и тогда неминуемо возникли бы вопросы к экс-спецназовцу с богатым и небезупречным с точки зрения закона прошлым.
Болезнь Угланова-старшего внесла в жизнь Святого сумятицу, нарушив череду бесцветных дней, похожих как близнецы. Постепенно здоровье старика пошло на поправку. Настроение близких, к кругу которых был причислен и Святой, также улучшилось.
Для полного восстановления формы замотавшейся вконец Дарьи Святой предложил сделать продолжительную вылазку на природу.
– Приведем в порядок домик, вечером сварганим шашлыки, разожжем камин, подышим свежим воздухом! – увещевал он Дарью.
Скромная по современным меркам дача Углановых находилась в живописном месте, не испохабленном дворцами-замками «новых русских» и бетонными заборами правительственных резиденций. Домик, напоминавший увеличенный в размерах курятник, был обустроен внутри вполне прилично золотыми руками Угланова-старшего.
Поддавшись на уговоры, Дарья согласилась.
Они великолепно провели время, исследуя окрестности, созерцая пляшущий в камине огонь, гуляя вечером вдоль берега речушки, несущей куда-то вдаль свои сонные воды.
Там, на поросшем густыми ветвистыми ивами берегу, Дарья призналась:
– Мне так хорошо с тобой!
Девушка мечтательно улыбнулась, подхватив спутника под руку. Задумчиво молчавший Святой лишь крепче прижал ее острый локоток.