Тем не менее, приземлившись и упрятав «Громобой» в сарай, Иванисов с Петрухой прикорнули немного. Людмила приготовила и разогрела нехитрый завтрак на троих, а потом с сожалением разбудила мужчин:
— Подъем! Вставайте, господа «громобойцы»! Вас ждут великие дела!
Действительно, время терять было нельзя.
Людмила знала, что среди захваченных в плен россиян был дедушка Галиакбар — строгий, но в то же время очень ласковый к ней Галиакбар-бабай, отец дяди Рината. Дедушку Галиакбара она видела в своей жизни всего три или четыре раза, но тот находил возможность передавать ей небольшие гостинцы и маленькие подарки, даже когда она стала взрослой. Поэтому паломники из Казани не были для нее какой-то абстракцией, коль среди них находился Галиакбар-бабай. И прохлаждаться было совершенно некогда.
Во время завтрака троица обсудила план ближайших действий.
— Так что, Людмила, придется тебе в логово все-таки отправиться, — констатировал Иванисов. — Других вариантов пока не предвидится. Без точной информации мы как котята слепые. Но нутром чувствую: они там. Приборы показали наличие большой группы людей в каком-то подземелье. Снимки с тепловизора скинь себе на ноутбук, изучи.
— Хорошо, командир, — кивнула головой девушка. — Сейчас посмотрю.
Петруха с набитым ртом жалобно спросил у Иванисова:
— Жора, а может, все-таки не надо?
— Что не надо?
— Ну, Людку к этим бородатым отправлять. Может, давай я лучше съезжу?
— Надо, Петруха, надо. С тебя толку мало, ты язык арабский не знаешь. А кто ты без языка? Никто. Погибнешь, как швед под Полтавой, и напрасно. Но ладно. Так и быть, чтобы ты сильно не переживал, поедешь вместе с ней.
— Я? — обрадовался старший лейтенант Романчук и почему-то покраснел. — Да я, да, конечно…
— Нужен он мне! — фыркнула Людмила. — Только мешать будет.
— Ты не крути носом, Петруха у нас оператор классный, из всех видов оружия палить может. Пригодится.
— А как ты без него? — спросила девушка, незаметно перейдя на «ты» с человеком, который был почти в два раза старше ее.
— Не боись, — успокоил Иванисов с затаенной усмешкой в уголках губ, глядя в глаза Людмиле. — Я, конечно, не такой снайпер, как Петруха, слова матерные на скалах писать не умею авиационной пушкой, но кое-чего изобразить смогу.
— Ну что ты придумываешь, Жора?! — всерьез воспринял невинную подколку Романчук. — Какие матерные слова? Отродясь ни на горах, ни на заборах не писал матерных слов.
Петруха явно хотел выглядеть наилучшим образом перед девушкой, и несправедливое обвинение задело его. Хотя обидеться на такое можно было лишь в состоянии крайней экзальтации, вызванной ревностью. Именно в такое состояние привел Романчука короткий диалог между командиром и Людмилой.
Спустя полчаса техника — чудо-вертолет и джип с прицепом — была готова к выполнению задания.
Перед тем как забраться в кабину «Громобоя», Иванисов предупредил старшего лейтенанта:
— Смотри, Петруха, веди себя хорошо. Все чтоб в рамках приличий.
— Чего ты, командир? Спиртное тут, насколько я знаю, не продается.
— Я не об этом, — многозначительно сказал майор, посмотрев прямо в глаза Романчуку. — Я о другом.
— О чем ты, Жора? — не понял Петруха.
— Командир, можете не волноваться, — защебетала Людмила, чтобы разрядить обстановку. — Все будет нормально. Спиртное, кстати, здесь продается, говорят, у сирийцев очень классная водка анисовая, но Петрухе я пить не дам.
— Да что вы из меня алкоголика делаете, в самом деле! — вскипел старший лейтенант и запрыгнул на заднее сиденье «Лендровера».
— Удачи, Жора, — улыбнулась Иванисову Людмила самой обаятельной улыбкой из своего неисчерпаемого арсенала улыбок и показала два растопыренных пальца — международный знак победы — Victory.
Пилот ответил ей тем же и легко забрался в кабину «Громобоя». Несколько минут он опробовал работу двигателей на разных режимах, затем несколько раз включал и выключал систему визуальной защиты «Хамелеон». Убедившись, что все в порядке, Иванисов, поднял машину над землей на полтора метра и начал разбег по-самолетному, приподняв хвост.
Каменистая земля бежала навстречу все быстрей и быстрей. Достигнув скорости ста двадцати километров в час, «Громобой» поднял нос и сразу начал выполнять правый доворот, устремляясь вверх. Внизу вытянутый приямоугольник заброшенного сарая становился все меньше, а джип с прицепом, пыливший по едва различимой нитке дороги, и вовсе превратился в букашку.
… Петруха, подремав часика два, сменил за рулем «Лендровера» Людмилу, и та, перебравшись на заднее сиденье, почти сразу же заснула.
Старший лейтенант старательно объезжал изредка попадавшиеся на дороге рытвины, чтобы не побеспокоить тряской притомившуюся девушку. Он чуть повернул зеркало заднего вида в салоне и, глядя на дорогу, одновременно любовался спокойным лицом Людмилы с нежной кожей цвета густых сливок и яркими, даже без помады, полуоткрытыми во сне губами, которые так хотелось поцеловать.
Солнце начинало клониться к закату, и до Тадмора, если верить покосившемуся дорожному указателю, который джип миновал несколько минут назад, оставалось уже меньше тридцати километров. Неожиданно за крутым поворотом — дорога заворачивала за невысокую меловую скалу — показался полицейский патруль. У разрисованного в синий и белый цвета «Опеля» отнюдь не последней марки стоял бородач в светлой форме, с белой портупеей и в белой каске. Из окошка «Опеля» торчало дуло автомата Калашникова, который цепко держал второй полицейский, сидевший сзади.
Бородач в белой каске выскочил на дорожное полотно и преградил путь джипу полосатым жезлом.
Петруха резко, с визгом тормозных колодок, остановил машину в трех метрах от полицейского и тут же бросил взгляд на Людмилу в зеркало заднего вида. Девушка моментально проснулась и, трогательно и откровенно зевая, не прикрывая рта ладонью, потянулась.
— Приехали, Петя? — поинтересовалась она и тут же поняла причину остановки: — А-а, патроны хай-вэея! Хозяева магистрали. Ты, наверное, Петя скорость превысил?
— Да не превышал я ничего, — пожал плечами Романчук. — И что теперь будет?
— Что-что? Гаишники везде одинаковы. Хоть у нас, хоть у них. Готовь деньги на бочку. Штраф платить будешь или взятку давать. Вариантов больше нет.
— Нету у меня денег.
— Ладно. Что б ты без меня делал?
Людмила легко выскользнула из машины и поспешила навстречу бородатому полицейскому, который, мягко постукивая себя полосатым жезлом по заднице, вразвалку делал неторопливые мелкие шажки к «Лендроверу».
— Мир вам, господин офицер, — сказала по-арабски Людмила и широко улыбнулась, тряхнув копной своих золотистых волос.
Бородач прекратил свое черепашье движение к джипу и остановился в некотором остолбенении, но затем все-таки отреагировал: