Перископ был один, и смотрел в его окуляры большей частью гориллообразный, заросший иссиня-черной черной бородой почти до самых глаз Вахид, лишь изредка предоставляя возможность Бэрроуфильду оценить обстановку. В тот момент, когда в небе появилась металлическая птица, место у перископа занимал командир боевиков.
Вахид не заметил необычный летательный аппарат, выпустивший ракету по пустовавшему командному пункту Абдаллы, однако по сотрясшему землю взрыву и он, и Бэрроуфильд поняли, что штурм Пальмиры с воздуха начался. И это подтверждало информацию, которую получил американец накануне.
Вахид зафиксировал исход нескольких «Стингеров», и по доносившимся через щели укрытия отголоскам выкриков боевиков понял, что цель поражена.
— Они сбили его! — гордо сказал Вахид, обернувшись к американцу.
Бэрроуфильд недоверчиво осклабился. В это трудно было поверить, но кажется, ему удалось добиться того, на что было потрачено столько сил. Уверенность возросла после того, как в укрытие вкатился один из операторов переносных зенитно-ракетных комплексов и заорал исступленно, срываясь на визг:
— Аль-ля Иллаха Иль-ла Аллах, уа анна Мухаммаду расулю Аллах!
Стрелок захлебнулся собственным криком и, захватив со всхлипом порцию воздуха, сказал уже по-другому, значительно тише:
— Это я сбил его, Вахид! Я пришел за наградой.
— Награда тебя не минует, — успокоил его Вахид, — но сначала нужно убедиться в справедливости твоих слов.
Когда командир боевиков вместе с американцем осторожно выбрались из укрытия, к ним бросились еще несколько операторов, утверждая, что именно их «Стингер» поразил воздушную цель. Дело едва не дошло до драки, но Вахид пообещал, что никто не останется без награды, если они с американцем убедятся в том, что вертолет действительно сбит.
Вахид и Бэрроуфильд вскочили в джип, стоявший под маскировочной сеткой. С ними в машину сел и стрелок, первым прибежавший с вестью о сбитом вертолете…
— Кажется, поверили, — констатировал Иванисов.
«Громобой», выпустив на подходе к Пальмире из бомболюка беспилотный летательный аппарат, оснащенный накануне в полевых условиях неуправляемым реактивным снарядом, входившим в штатное вооружение вертолета, совершил посадку на окраине мертвого античного города.
Пилот не отключил систему визуальной защиты «Хамелеон», хотя из-за этого при неработающих двигателях сильно садилась аккумуляторная батарея. Но, поскольку посадка нужна было только для того, чтобы спустить на землю передового авианаводчика и убедиться в том, что задумка удалась, игра, как говорится, стоила свеч.
— Ну все, Ковалева, с Богом! — напутствовал Иванисов девушку, а Петруха жалобно сказал:
— Береги себя, Люська, а? В пекло не лезь!
— Гусь не боится, товарищ старший лейтенант, и ты не бойся, — весело ответствовала Людмила, но, пожалев расстроенного Романчука, нежно добавила: — Все будет хорошо, Петечка. До встречи на «Эсмеральде»! Ты же знаешь, что я тебя люблю.
У Петьки от последних слов девушки на мгновение остановилось сердце, и он прикрыл глаза, не веря своим ушам.
Иванисов же крякнул с улыбкой, встретившись со смеющимися глазами авианаводчицы, и помахал ей указательным пальцем, сказав только одно, но очень ласковое слово:
— Коза!
Майор включил двигатели, и «Громобой» стал набирать высоту. Сверху вертолетчики убедились, что все идет по плану: в том направлении, где упали обломки беспилотника, устремился черный джип, оставляя за собой длинный пыльный след, а вслед за ним, растянувшись по широкой расчищенной улице, ограниченной с обеих сторон уцелевшими колоннадами, бежала нестройная толпа боевиков. Террористы были воодушевлены, что выражалось в треске очередей, выпускаемых в воздух просто так, от избытка чувств.
— Поднимись выше, — порекомендовал Петруха, — а то сдуру попадет кто.
— Слушаюсь, старший лейтенант, — согласился майор и, заложив крутой вираж вправо с одновременным набором высоты, поднял вертолет на высоту около двух тысяч метров. Здесь шальные пули теряли свою силу.
— Итак, ваше слово, товарищ маузер! — процитировал пролетарского поэта просвещенный командир экипажа. — Только у меня просьба, товарищ оператор.
— Весь внимание, — отозвался Романчук.
— Ты постарайся все же аккуратней. Это ж памятник мировой культуры, насколько я понимаю. Люди вон чего настроили красоты ради, а мы сейчас и то, что осталось, с землей сровняем. Ведь могем? Сровнять, в смысле?
— Могем, Жора, возможностей более чем достаточно. Но не будем. Что я, не понимаю, что ли? — убедительно заявил оператор, положив руки на пульт управления огнем.
— Молодец, это тебе зачтется. Девушки из высшего общества уважают тех, кто умеет ценить прекрасное.
— Это ты о чем? — недоуменно повернул голову в его сторону Петруха.
— Да так, к слову пришлось.
— Эй вы там, наверху! — раздался в наушниках шлемофонов знакомый голос Людмилы. — Заснули, что ли? Квадраты четырнадцать десять, четырнадцать одиннадцать.
— Не спим, Люська, не спим, щас как вдарим! — с воодушевлением пообещал Петруха.
— Бомбометание? — уточнил у оператора пилот и, получив утвердительный ответ, потянул на себя рычаг, заменявший вертолетчикам штурвал.
«Громобой» резко замедлил скорость, а оператор, нажав кнопку на пульте, отправил вниз несколько пакетов осколочных бомб.
Улица древнего города мгновенно укрылась под черными клубами разрывов коврового бомбометания.
Паломники тоже услышали взрывы бомб наверху, которые сотрясли землю так, что рассыпалась грудой кирпичей одна из дальних колонн-печей, через жерло которой в подземелье попадали лучи света. Над колонной рухнул свод, и паломникам стал виден кусок ярко-синего неба.
— Они с ума сошли! — схватился за голову Рафаэль. — Они опять штурмуют! Нас всех расстреляют!
— Всем лечь на землю! — заорал один из сторожей, угрожающе поводя стволом «калаша», и, словно подтверждая наихудшие опасения бизнесмена, перевел рычажок на стрельбу очередями.
— Не надо, не надо! — испуганно заверещал второй охранник. — Рикошетом пули могут вернуться, не вздумай стрелять!
— Ложитесь, ложитесь! — вместе закричали Ахмед и Вагипов-старший, которые поняли, что приказал боевик, и все паломники тут же попадали на землю.
Земля сотрясалась от взрывов, а потом неожиданно наступила относительная тишина, которую нарушали время от времени длинные очереди из крупнокалиберного пулемета, которые возникали откуда-то сверху, то ближе, то дальше.
— Галиакбар-хаджи, они ушли! — сказал Ахмед.
Мальчишка оторвал голову от земли, увидел, что сторожа исчезли. Старик не понял его сначала: