Шеф охранки и врач в который раз многозначительно переглянулись.
– Ты чрезвычайно догадлив, парень.
– Как это по-матерински – швырнуть малыша в яму со змеями за лучшей долей, – усмехнулся Иван.
– Матери слепы, – горестно резюмировал Август. – Особенно, когда им кажется, что их ребенок несправедливо обижен.
– Уверен, сейчас она жалеет, что ввязалась в эту свару. – Оломедас поджал губы и покачал головой. – Но сделать, увы, ничего нельзя. Поздно.
Иван помолчал, потом мотнул головой.
– Как помочь императору и что с ним случилось?
Август в двух словах обрисовал Ивану положение дел. Тот вновь задумался.
– Выходит, следствие зашло в тупик?
– И да, и нет. – Оломедас многозначительно покрутил в воздухе пальцами. – Я расскажу кое-что. Но в ответной сдаче ты, парень, положишь на стол тот козырь, который меня весьма и весьма интересует. Договорились?
– Угу.
– Я с легкой душой упрятал бы на каторгу всех претендентов. До последнего. Покушение на Ваську определенно дело рук одного из них. Причем остальные как минимум не мешали. Врачебный консилиум под руководством нашего дорогого Августа обнаружил на теле императора две небольшие ранки, которые могли оставить чьи-то зубы. Или острый инструмент, очень похожий на чьи-то зубы. Ни обладателя зубов, ни инструмента мы не нашли, но вот что подозрительно – все претенденты оказались дьявольски хорошо подготовлены к недугу басилевса. Как будто только и ждали отмашки…
Во время рассказа Иван кусал губу и хмурился. Мелькнула в голове невероятная, отчасти даже ирреальная картина. Как ни гнал ее имяхранитель, как ни мотал головой – не уходила.
– А вы не гоните мысли прочь, молодой человек, – заметил востроглазый шеф охранки. – Ложка хороша к обеду. Уж будьте добры, поделитесь со стариками догадкой.
– Полагаете – яд?
– Полагаем! – в один голос ответили старые служаки.
Доктор добавил:
– Очень уж похоже на бешенство. Только странное бешенство. Пациент делается умственно неполноценным, и чем дальше – тем больше. И раньше-то умом не блистал, теперь же и подавно.
– Я вот о чем подумал, – Иван поморщился. – Клин клином вышибают. Минус на минус дает плюс. А что если…
Мгновение ничего не происходило, потом Август с возгласом «так, так, молодой человек!» подбежал к имяхранителю и за рукав потянул к столу.
– Еще раз, пожалуйста! Значит, чем калечим, тем и лечим? А ведь в этом что-то есть!
Август как истый ученый раскраснелся, глаза загорелись, пегую бороду в волнении он взбил так, что та растрепанным веником торчала во все стороны.
– Яд попал в кровь, и нейтрализовать его действие может лишь другой яд, более свежий! Ведь именно таков иммунный механизм островного мангуста, когда его кусает змея! Укушенный зверек напрашивается на повторный укус, и две инъекции отравы нейтрализуют друг друга! Я думал об этом, но есть одна трудность.
– Знаю, о чем ты. – Шеф охранки прикусил губу. – Ядовитую гадину еще нужно отыскать. Может быть, что-то придумаем.
– Вернемся к «младшим козырям». Почему Палома попросила о помощи именно меня, имяхранителя? – Иван в замешательстве потер переносицу. – Что может произойти в ближайшую полную луну? Имя юного Ромаса горгов не интересует, слишком оно незрело. Ну… не должно интересовать. Пожирать не плод, а всего лишь завязь, набивая оскомину, не станет ни одна тварь внутри или вне Пределов.
Оломедас напрягся.
– Палома что-нибудь говорила?
– Только намеки и ничего конкретного.
Снаружи кто-то постучался. Иван подобрался и бросил многозначительный взгляд на Оломедаса. Тот даже бровью не повел.
– Войдите.
Некто среднего роста, серой внешности, в сером одеянии торопливо прошел к столу Оломедаса, положил на сукно пакет, негромко сказал несколько слов и так же стремительно вышел. Шеф охранки вскрыл пакет, прочитал и надолго задумался.
– Вот что, парень, до полной луны немногим более суток, и за эти сутки нужно успеть многое сделать. Новости более чем тревожные. Весьма похоже на то, что четырем Ромасам надоело ждать, и Василию вынесен смертный приговор. Как ни банально это звучит, но… мы нужны друг другу.
– В таком случае я должен иметь беспрепятственный допуск во дворец, – отчеканил Иван, глядя Оломедасу прямо в глаза.
– Получишь, – так же твердо пообещал глава имперской охранной канцелярии – А теперь, будь добр, в деталях расскажи мне, старой ищейке, как ты попал во дворец. Учти, это не праздное любопытство. Поверь, именно этот козырь меня интересует больше всего.
– Верю, – ухмыльнулся имяхранитель. – И сдается мне, после вскрытия карт во дворец этим способом я больше не попаду.
Все трое разразились оглушительным хохотом.
* * *
После того как Иван ушел, шеф охранки недоуменно взглянул на Августа.
– Выходит, все, что говорят об обломках, правда? Он ничего не помнит и никого не узнает.
– Конечно, правда. Знаешь, я вот о чем подумал, – Август закатил глаза, что-то высчитывая в уме. – Мальчишке шесть лет, той темной истории тоже около того, а вдруг…
– А может быть, по стаканчику вина? – невинно предложил Оломедас, избегая взгляда Августа. – И сдается, мы когда-нибудь увидим-таки чудо. Интересно, кто его наколдовал?
Придворный доктор в растерянности часто-часто заморгал и вдруг тряхнул головой.
– Так это ты подстроил?
– Что я подстроил?
– То, давнишнее знакомство Паломы Уэвы и полноименного, одного из самых блестящих кавалеров.
– Иногда женщине достаточно лишь указать дорогу, все остальное она сделает сама.
– Считай, что я ничего не слышал и ничего не понял в твоих намеках. Но… не из любопытства, а из любознательности… Зачем, Диего?
– По всем признакам вырождение царского рода прогрессирует. Кому, как не тебе это видеть, Август, если вижу даже я?
– Ничего удивительного, – императорский врач поморщился. – Желая сохранить склонность к превращениям, последние две с половиной сотни лет Ромасы заключают браки с ограниченным кругом лиц. Только с теми, кто способен к трансформации. Ведь к четвертому-пятому колену даже самая густая кровь разбавляется, и способность к метаморфозу утрачивается. Сам знаешь, для любого Ромаса мало просто принадлежать к роду оборотней, нужно еще и уметь демонстрировать принадлежность воочию.
– Да уж, оборотни из них получаются отменные, но вот правители… – Оломедас расстроено махнул ручищей.
– А ты, значит, на старости лет решил заняться евгеникой? Улучшить породу за счет прилива нового сильного семени? Мало тебе просто охранять венценосное семейство?