Да, все же я недооценила Ивана и переоценила собственную дурость. Не так мощен мне казался обломок, и не так глубок. Но первое, о чем я подумала, когда двое пиратов упали справа и слева от меня: и я хотела это приручить? Головы обоих оказались вскрыты, точно кокосовые орехи, упавшие с пальмы на камень – превратились в куски кости, жижу и ошметки волос.
По-моему, время потекло иначе в том месте, где находился Иван, а пространство искривилось и зримо потяжелело. Нас разделяла всего пара метров, но оттуда тянуло такой тяжестью, что мне показалось, будто вернулся позавчерашний шторм и вочеловечился в здоровенного обломка. Таким же восторгом пополам с ужасом оказывается напоена душа, когда воочию ощущаешь неистовство ветров, громов и молний. Сейчас ветер, громы и молнии звались просто – Иван; стихия швыряла разбойников по всей палубе и ревела так, что в ступоре замирали даже пираты, не то что я, дура.
Впрочем, дураки – орудия судеб, свидетельствую об этом неопровержимо и со всей убежденностью. Все кончилось гораздо быстрее, чем могло бы. Колченогий пират с грязно-седой бородой приставил к моему горлу нож, и обломок медленно опустил руки. Упала наземь жуткая булава, внушавшая мне необъяснимый ужас (Иван регулярно и плотно общался со своей колючей подругой, называл ее кистенем, и я жутко к ней ревновала). Пираты возликовали и бросились на обломка, которого скоро не стало видно под толпой навалившихся «джентльменов морской удачи». Хотя, в том, что случилось, не нахожу своей вины. Перед началом абордажа мне было сказано держаться за Иваном, и это распоряжение обломка я выполнила в точности, но кто знал, что один из пиратов перелезет через корму и зайдет нам в тыл?
Ивану крепко досталось, а я, против собственных ожиданий, отнюдь не рухнула в обморок. Да, внутри все оборвалось, но удивительное дело – я лишь крепче сжала зубы и кулаки. Впрочем, после избиения обломок еще смог встать, а я так истово заглядывала ему в глаза, будто от того, что в них увижу, зависела судьба целого мира. Так оно и было. Наши судьбы висели на волоске, а что могло ждать меня – об этом я даже загадывать не решалась. Нутро перевило, перекрутило, натянуло, будто лучную тетиву, только тронь – лопнет. Пираты даже про меня позабыли, так их потрясло, что обломок после чудовищной экзекуции встал и даже ухмыльнулся.
– Баба в море – дурной знак! – назидательно изрек пират с клочковатой грязно-седой бородой и весьма недвусмысленно окатил меня похотливым взглядом.
Губы Ивана пузырились кровью, глаза стремительно заплывали, скулы лиловели свежими ссадинами и содранной кожей, бровь оказалась рассечена, но, несмотря на это, он зорко следил за всем, что происходило на палубе. «Джентльмены удачи» без лишних эмоций предали морю убитых Иваном товарищей, перевели нас на пиратский бот, впихнули в тесный мрачный трюм, и на долгие несколько дней солнце перестало для нас существовать.
Отчаяние + удивление
Мы довольно долго просидели в тишине и темноте, пока поняли, что кроме нас в трюме есть кто-то еще. Иван прижал к моим губам руку, призывая молчать, и сам затаил дыхание. Несколько минут ничто не нарушало тишины, а потом в противоположной стороне что-то скрипнуло и шевельнулось. Слава всеблагому, обошлось без крыс, я их терпеть не могу. Нет, в обморок, как многие дамы, не падаю, но ненавижу это племя искренне.
Звенел металл, что-то ворочалось в углу и сдавлено стонало.
– Кто здесь? – вполголоса пророкотал Иван.
Обломок – из той категории людей, шептать которым категорически противопоказано. Шепот, призванный успокоить и возвести между людьми мостик взаимного доверия, в исполнении Ивана рокочет и пугает еще больше. Скрип железа и звериный рык – вот что такое шепот обломка.
– Кто здесь? – повторила я.
– Число, какое сегодня число?
С трудом сдержала крик, так нелепо, жутко и потусторонне прозвучал в темном трюме этот хриплый голос. Иван ответил, после чего голос в противоположном углу надолго замолчал.
– Уже полгода, – в темную пустоту бросил он через какое-то время.
Как я тогда поняла, наш сокамерник только что оплакал и похоронил полгода собственной жизни. Наверняка он худ и изможден, в отчаянии и на грани сумасшествия, нарисовать другой портрет несчастного в противоположном углу я в своем воображении не могла.
– Кто ты и как сюда попал? – прошептал Иван, впрочем, уж лучше бы говорил обычным голосом.
– Если вас не убили сразу, значит, потребуют выкуп, – прилетело из противоположного угла. Наши вопросы незнакомец оставил без внимания. – Хотя все может измениться в считанные мгновения, ведь теперь у них есть женщина. Портовые шлюхи им надоели, и лучше бы вас убили сразу.
Иван напрягся, я это почувствовала. Будто темнота рядом со мной еще больше сгустилась и потяжелела. Вдруг стало жарко, лицо просто вспыхнуло, а внутри, наоборот, охолонуло. Мне бы о другом думать, вон какие перспективы обрисовал наш сокамерник, я же, как маленькая, заглядывала в потустороннее и смаковала собственный ледяной ужас.
– Серый Кит хитрее остальных, – продолжил между тем наш товарищ по несчастью. – Одним днем решит перехитрить своих собратьев и сделает это. Возьмет женщину себе, мужчину бросит за борт, а, натешившись, и ее отправит следом. Расскажет подельникам что-нибудь трогательное, как вы, не вынеся плена, прикончили друг друга, и ваши трупы он вынужден был отдать морю. Пираты спросят меня, как все было, а за глоток мадеры я продам кого угодно.
Голос незнакомца звучал гулко, ровно и совершенно потусторонне, будто его обладатель уже находился вовне страстей земных, и все происходящее его не касалось. Может быть, он сошел с ума, но в таком случае как быть с расхожей побасенкой, что умалишенные часто прозревают будущее?
– Тогда нам остается только одно, – сообщил Иван сквозь смех. – Придушить вас раньше. Спасибо, что предупредили.
– Руки коротки, – холодно ответствовала тьма. – Двадцать цепных звеньев в мизинец толщиной не дадут вам пройти и трети расстояния до меня. Весьма сожалею. Наберитесь терпения и исполнитесь стоического равнодушия.
– …десять, одиннадцать, двенадцать…
Милая бумага, и чем ты думаешь, занялся Иван после слов незнакомца? Заглянул внутрь себя в поисках моря стоицизма и озера терпения? Как бы не так! Нет, мне никогда не понять, как устроены мужчины. Он считал звенья на цепи, которой был прикован к стене!
– … девятнадцать, двадцать, кольцо, рука, – закончил счет обломок. – Действительно двадцать. Простое совпадение или все цепи у пиратов по двадцать звеньев?
– Не все. У вашей подруги поменьше. Семнадцать.
Действительно, меня приковали к стене семнадцатизвенной цепью. После подсчета Иван ненадолго замер, что-то бормоча себе под нос.
– На слух, дружище, на слух! Определяю количество звеньев на слух! А вы думали, вижу в темноте?
Мне только показалось или голос в том углу действительно обрел нотки сарказма? Возможно ли такое? Хотя чему только не научишься за полгода в темноте?