– Я дам полную цену!
Безрод вскинул голову, прищурился и поджал губы. Утрешний тулук стоял в дверях, деловито расстегивал поясной мешок и кривил в усмешке губы. Крайр плотоядно сглотнул. Вот это удача! Не надеялся сбыть эту волчицу даже за самый завалящий рублик, а тут, глядишь, если повезет, так и полную цену можно взять! Тут уж кто кого. Оба с ума сошли, не иначе!
Безрод просветлел лицом. Растянул губы в ухмылке. Так вот отчего тулук встал еще затемно! Все покоя не дает давешнее побоище в драчной избе! Раненую гордость, будто солью присыпали, – видать, саднило всю ночь, спать не давало. Не спал, ворочался. Болит душа за поруганную тулучью честь.
Безрод ухмыльнулся и кивнул. Дескать, продолжай.
– Даю полную цену, – повторил тулук и повернулся к хозяину.
Крайр взглянул на Безрода. Сивый ухмылялся. Не стоит «дикая кошка» полной цены. Еле дышит, живого места нет. И не в ней дело. Так можно дойти до полной глупости. Баба встанет ценою в ладью. Не рабыня тулуку нужна. Он даже не взглянул на нее.
Все смотрели на Безрода. И, наконец, Сивый заговорил.
– Дам две цены, ты – три, я – четыре, ты – пять, а когда кончатся деньги, пойдем волосы друг другу рвать. Может быть, сразу волосы? – Безрод растянул губы в холодной усмешке.
Резко проступили шрамы вокруг носа и губ, убежали в короткую бороду, затерялись в волосах. Тулук согласно кивнул.
– Да. Сразу в драчную избу. – Двукосмый первым вышел из загона.
Безрод встал на пороге, оглянулся на полонянку. Та, изломавшись в поясе, лежала на полу, ровно подстреленная лебедь. Кто первым вернется, того и будет.
– Я с тобой, – заявила Безроду Гарька.
– Дура! Баба ведь!
– Волосы под шапку уберу. Порты надену. Верховку накину.
– А если не понравлюсь в избе?
– Что должна – отдам, и видел ты меня! – Гарькины соболиные брови сошлись на крупной переносице, глаза озорно блеснули.
– Непорота ты, – беззлобно ухмыльнулся Безрод.
– Непоротой жила, таковой и помру.
– Выпорю, – пообещал Сивый.
– Здоровья хватит – пори! – задорно согласилась Гарька, вытаскивая из своего мешка штаны.
– А надевать где станешь? – Сивый кивнул на штаны.
– Да во дворе и надену. За поленницей.
– Ну-ну! – усмехнулся Безрод и вышел вслед за тулуком.
Гарька спешно бросилась надевать порты. Не потерять бы сивого и тулука из виду. Потом, ищи эту драчную избу. Слыхать – слыхала, бывать не доводилось. Молотобойша забежала за поленницу, зыркнула туда-сюда и присела…
Горюнд и трявер еле на ногах стояли. Их подзуживали друзья и зеваки, требовали победы, но вои были пьяны и до предела измотаны. Бражная ночь осталась позади, теперь и сами забыли, что не поделили. А что помнили, – выбили друг из друга кулаками. Стояли, прислонясь к столбам, глаза заплыли, головы гудели. Горюнд первым оторвался от столба, на тряских ногах подошел к тряверу, ударил. Ударил и сам повалился следом. Последний удар свалил обоих.
– Победителя нет! – протяжно возвестил драчный пристав. – Ничья!
Друзья поединщиков увели драчунов, и на залитый кровью пол ступили Безрод и тулук. Завсегдатаи Безрода узнали. Зашумели, едва из штанов не выскочили, объясняли прочим зевакам, кто такой этот сивый, и что он давеча тут натворил. Кричали обидное тулуку, но тот и бровью не вел.
– Как? – подошел пристав. Безрод молча смотрел на тулука. – На ножах, – буркнул двукосмый. Сивый равнодушно кивнул. – На ножах! – громогласно объявил пристав. Изба замерла. Зрители обмерли. Решили биться до последнего, до смерти одного и крови другого. И ведь не скажешь, что враги! Глядятся равнодушно, не кипят, из глаз искры не мечут, не шипят, не грозятся. Один усмехается, второй ухмыляется. Тулук скинул верховку, положил на пол рядом с мечом, бросил наземь рогатую тулучью шапку, засучил рукава рубахи и вынул нож. Безрод неторопливо разоблачился – меч, верховка, шапка.
– Пояс потерял! – крикнул кто-то из толпы, и вся изба зашлась хохотом.
Вчерашние зеваки лишь криво улыбнулись. Беспояс беспоясу рознь! Вчера троих на руках унесли, мало не при смерти. Вот тебе и беспояс!
– Люди зовут Чуб, – низко бросил тулук.
Безрод гляделся в лицо двукосмого, как в зерцало. И бровь не дернется, глаза смотрят спокойно и холодно. С виду прост, будто неклейменое лезвие, и, наверное, так же опасен.
– Я – Безрод, – тихо прокатал в горле Сивый.
Чуб кивнул и отошел. Без суеты, спокойно и деловито, не рисуясь и не стращая. Быть нынче крови. Безрод поднял глаза на помостки, поискал. Вот она! В шапке до самых глаз, в овчинной верховке, стоит меж двумя щуплыми стариками, что щербато лыбятся и показывают пальцами вниз. Гарька еле заметно кивнула. Безрод ухмыльнулся. А если бы вместо нее на помостках находился Тычок? И его бы не дотащил, и сам сломался.
Безрод уже забыл, когда случалось выйти биться, да чтоб ничего и не болело. Так привык к постоянным болям, что на синяки, царапины и ушибы не обращал внимания. Только-только начал от Скалы отходить – вчера опять мало не убили. А сегодня, наверное, и шкуру попортят. Ухмыльнулся и вынул нож.
Кто-то огромный, расталкивая зевак, мостился поближе к перильцам. Безрод и Чуб краем глаза покосились на ожившие помостки. То Крайр здоровенными телесами потеснил завсегдатаев, и один занял два места. Хитро подмигнул обоим поединщикам и звучно хлопнул себя по ляжкам. Ровно бичом кто-то щелкнул. «Медведь» с первого взгляда угадал в обоих покупателях бойцов, да не из последних, и, оставив хозяйство на подручных, поспешил сюда.
Чуб и Сивый спрятали улыбки и сторожко подшагнули друг к другу…
Зеваки, привыкшие ко многому, тряскими руками зажимали рты. Заворожило. Потрясло. Дрались красиво, жестко, быстро. Очень быстро. И если про одних людей говорят «родился в рубахе», про тулука сказали бы «родился с ножом». Безрод нахмурился. Очень ловкий и умелый вой. Сделалось яснее ясного – победить его, не убив, невозможно. А еще мудрые люди говорили: «Не делай добра – не получишь зла», – ровно Злобог стоит на помостках и смеется. Самый воздух в избе потяжелел, сгустился, вот-вот прольется силой, будто дождь. В свете многочисленных светочей, лезвия блистали, будто сполохи, и по всей избе стоял звон. Для зевак происходящее оставалось загадкой, слишком быстро все случалось, и только два-три бывалых воя, вроде Крайра, понимали, что происходит. От восхищения «медведя» аж перекосило. Сивый колебался недолго и принял решение. Между ним и рабыней не должно быть чужой крови. И без того ее пролито достаточно. Хватит уж. Тулук останется жить. Безрод внезапно бросил нож, подставился и приготовился к резкой боли. Собственным боком поймал нож Чуба, вырвал клинок из его руки и мощным ударом головы разбил противнику лицо. Сивый проделал все настолько быстро, что для зевак размылся в неясное пятно. Не успели и глаза продрать, а тулук без памяти упал наземь.