Book.

Мистер Бакстер очень долго пялился на них галечными глазами за очочками-гальками, затем сказал:

— В отличие от ее придурочного братца эта девочка прекрасно умеет читать сама, Мойра, — я точно знаю, поскольку сам ее учил. Что касается тебя, Одри, отправляйся наверх, я тебе задал дополнительные по математике.

Одри улепетнула из комнаты, а миссис Бакстер сказала:

— Боженьки мои, папочка, мы же просто читали. Что тут такого?

Назавтра у миссис Бакстер глаз так распух, что не открывался.

— В дверь воткнулась, — объяснила она, расчесывая Изобел волосы, — вот растяпа.

Одри сидела за столом над тарелкой хлопьев, то и дело подносила ложку к губам, только это была одна и та же ложка с одними и теми же хлопьями, снова и снова. После этого сказок больше не читали.

— Вот погоди, вернется мама — ты попляшешь! — крикнул Чарльз после особо яростной атаки Винни, вооруженной щеткой «Мейсон Пирсон», а Винни рявкнула:

— Вот и увидим!

Не жалея сил, она стирала все следы Элайзы. В мире Винни прошлого не бывает. Она не заговаривала о прошлом, она была неисториком, антиархивистом всего, что с ними приключилось, — не хранила ни сувениров, ни артефактов, ни документов, ни фотографий, уничтожала все доказательства их прежнего счастья. Жгла прошлое на костре, сжигала все подчистую, ничто не спаслось от огня.

Каждую неделю Винни отправлялась в сад «Ардена» кормить свой костер, и дым окутывал ее, и пепел кружил в воздухе, и была она будто средневековая ведьма на аутодафе.

Миновал год с хвостом — Элайза не появилась. Когда она вернется? Почему так долго? Порой казалось, что белый туман, объявший их в Боскрамском лесу, просочился в голову. Может, и Гордон так умер — не от тумана в легких, а от тумана, что заволок ему мозг и свел с ума. Может, лесной туман свел с ума и Элайзу — она явно помешалась, раз оставила их в когтях Винни. Она бы ни за что не бросила их по доброй воле, и ее бы не сбили с панталыку никакие красавцы-мужчины. Правда ведь?

Винни окончательно поседела — проходя мимо зеркала в прихожей, оглаживала монашескую прическу и говорила:

— Поглядите, что вы со мной сделали, — будто зеркало во всем и виновато.

Мэдж в Мирфилде обзавелась интимным смертоносным раком и ничем помочь не могла, три ее взрослые дочери знать ничего не желали. Но у Мэдж была подруга, у которой была знакомая, которая всегда хотела…

— Двух деток? — с надеждой спросила Винни, навещая ее в больнице.

— Нет, — сказала Мэдж, — маленького мальчика.

— Ну, уже кое-что.

— Во всем виновата Элайза, — сказала Мэдж.

Чарльзу очень, очень крупно повезло, сказала Винни. Но везению конец, если Чарльз не перестанет озорничать. У мистера и миссис Кросленд имелись большая машина и дорогие пальто. У мистера Кросленда — длинное верблюжье, у миссис Кросленд — длинная бобровая шуба, хотя на дворе стоял жаркий август, и, когда миссис Кросленд пила чай в гостиной, Изобел хотелось зарыться лицом в мех.

— Бедняжечка, — сказала миссис Кросленд Чарльзу.

Не такой уж маленький Чарльз (коренастый восьмилетка) нагло пялился в упор. На Изобел миссис Кросленд даже не взглянула. Винни отмечала положительные черты Чарльза, точно заводчица, а миссис Кросленд одобрительно сюсюкала со своей новой зверушкой.

Чарльз блуждал в облаке неразумения — Винни кое-что утаила, и ему померещилось, что Изобел поедет с ним, что их забирают в комплекте. Они не видели, что Винни упаковала всего один чемодан. Когда гости допили чай и истощили скудный запас тем для светской беседы, миссис Кросленд сказала:

— Ну, большое спасибо, миссис Фицджеральд, всего вам самого доброго, — и забралась на заднее сиденье большой машины. Похлопала по сиденью. — Садись, Чарльз.

И тот неохотно залез в машину и утонул в мехах.

Винни хлопнула дверцей, мистер Кросленд завел мотор, не глядя помахал и отъехал, хрустя гравием. Миссис Кросленд помахала рукой, унизанной кольцами, и крупными малиновыми губами сложила «до свидания». За стеклом всплыло бледное лицо Чарльза, его крик утонул в реве мотора. Машина медленно катила по Каштановой авеню, голова Чарльза опять возникла в заднем окне. Кажется, он драл стекло ногтями.

Голова внезапно исчезла, будто за кадром его дернули за лодыжки, и машина помчалась прочь, свернула на Сикоморную, изобразила тот же фокус с исчезновением, что и Гордон, только поехала в другую сторону. Как и Гордон, водитель не дал задний ход из-за угла, пассажиры не заорали: «Сюрприз!»

Изобел бежала за машиной, пока не закололо в боку, — дальше она бежать не могла, обескураженно застыла посреди дороги, и разносчик мясника, неосторожно вылетевший из-за угла на велосипеде, резко вывернул руль, чтоб не сбить рыдающую фигурку, перевернулся, по всей дороге разлетелись некрупные свертки мяса по карточкам, и Винни, вздернув Изобел на ноги и потащив домой, успела припрятать в кармане фартука гирлянду худосочных сосисок.

В глубокой ночи мир темен и пуст, но после того леса ничто не пугало. Не так уж, собственно говоря, и темно, за окном полная луна, комната тускло мерцает оловом. Самое время бежать, спуститься по водосточной трубе, пересечь влажный газон. В доме слышно только «скрип-скрип» — так храпит миссис Кросленд. Чарльз выскользнул из постели — под пятками мягкий ковер. Подкрался к стулу с одеждой. Чарльз как будто уменьшился. Глаза ниже спинки стула, нос едва достает до дверной ручки. Ногти на ногах цок-цокают по линолеуму у стены.

Все вокруг обесцвечено, все в серой гамме. Чарльз прислушался — нет, дом вовсе не молчит: слышно, как мыши грызут припасы в кладовой, как грезит старый кот Крослендов (о мышиной охоте). Мозг затопили запахи — пыль, набившаяся в ковры, запах старой подливы из кухни, гвоздичный тальк, который миссис Кросленд рассыпала в ванной. Из гаража доносился запах бензина, от него кружилась голова; Чарльз бродил по комнате, пытаясь сосредоточиться, — в кои-то веки ему было уютно в собственной шкуре.

Он подбежал к туалетному столику в углу. Луна покрыла зеркало сталью. Он увидел в зеркале Луну, увидел свое лицо в зеркале — нет. Нет. Невозможно, не бывает такого. Чарльз запрокинул голову и в страхе пронзительно завыл, рванулся прочь от зеркала, прыгнул на постель и с головой спрятался под одеяло. Утром все будет иначе. Правда ведь?

Через неделю после похищения Чарльз вдруг вернулся, и его появление сопровождалось нежданным скрипом гравия. Задняя дверца машины распахнулась, и — сюрприз! — Чарльз выпал на землю; еще чуть-чуть — и заподозришь, будто его выпихнули. Дверца снова хлопнула, опустилось стекло.

Возникло лицо миссис Кросленд, напудренное и налакированное, как у японской гейши.