Нас преследуют.
– Ого! – сказал Атос. – Вот это ясно как день. Как за ними ни гнались, д’Артаньян остановился здесь минут на пять. Значит, от преследователей их все же отделяло некоторое расстояние. Быть может, им удалось спастись.
Арамис покачал головой:
– Если бы они спаслись, то мы увиделись бы с ними или по меньшей мере услышали бы о них.
– Вы правы, Арамис, поедемте дальше.
Беспокойство и нетерпение, которое испытывали оба друга, не поддаются описанию. Нежное и преданное сердце Атоса терзалось тревогой, тогда как легкомысленный и нервный Арамис испытывал лишь мучительное нетерпение. Они проскакали часа три подряд во весь опор, но хуже тех всадников, что были изображены на стене. Вдруг на узкой тропинке между двумя крутыми скатами им преградил путь огромный камень. На месте, где камень этот лежал раньше, на одном из скатов виднелась свежая яма, из которой он был явно извлечен, так как не мог выкатиться оттуда сам собою; а, судя по величине камня, поднять его могли только гигантские руки Энкелада или Бриарея.
Арамис остановился.
– О! – сказал он, взглянув на камень. – Это дело рук Аякса, Теламона или Портоса. Спешимся, граф, и рассмотрим этот камень.
Они сошли с коней. Камень был положен с очевидной целью загородить путь всадникам; сначала он, по-видимому, лежал поперек дороги, а затем какие-то всадники отодвинули его в сторону.
Оба друга стали разглядывать камень со всех сторон, но не могли ничего в нем открыть необыкновенного. Подозвав к себе Блезуа и Гримо, они вчетвером перевернули камень; на стороне его, обращенной к земле, была надпись:
За нами гонятся восемь всадников. Если нам удастся доехать до Компьена, мы остановимся в гостинице «Коронованный павлин». Хозяин – наш друг.
– Вот это уже нечто определенное, – сказал Атос. – Так или иначе мы сможем сообразить, что нам делать. Едем скорее в гостиницу «Коронованный павлин».
– Хорошо, – сказал Арамис, – но если мы хотим добраться до нее, нам надо дать передохнуть лошадям, а то они совсем замучились.
Арамис говорил правду.
Друзья сделали привал у первого встречного кабачка, засыпали лошадям двойную порцию овса, смоченного вином, дали им отдохнуть три часа и снова двинулись в путь. Всадники и сами изнемогали от усталости, но надежда окрыляла их.
Шесть часов спустя Атос и Арамис въехали в Компьен и осведомились о том, где находится гостиница «Коронованный павлин». Им указали вывеску с изображением бога Пана с венком на голове. [28]
Оба друга сошли с лошадей, не задерживаясь перед дурацкой вывеской, которую в другое время Арамис непременно бы высмеял. Навстречу им вышел хозяин гостиницы, лысый и пузатый, как китайский божок. Они спросили у него, не останавливались ли здесь двое дворян, за которыми гнались кавалеристы.
Не говоря ни слова в ответ, хозяин гостиницы вошел в дом и достал из сундука половину лезвия сломанной рапиры.
– Вам знакома эта вещь? – сказал он.
Взглянув на лезвие, Атос воскликнул:
– Это шпага д’Артаньяна!
– Высокого или того, что пониже? – спросил хозяин гостиницы.
– Того, что пониже, – ответил Атос.
– Теперь я вижу, что вы друзья этих господ.
– Что же случилось с ними?
– Они въехали ко мне во двор на совершенно заморенных конях, и, прежде чем успели запереть ворота, вслед за ними въехало восемь всадников, которые их преследовали.
– Восемь! – сказал Атос. – Меня удивляет, что такие храбрецы, как д’Артаньян и Портос, не могли справиться с восемью противниками.
– Это правда, сударь, только эти восемь человек никогда не схватили бы их, если бы не призвали к себе на помощь два десятка солдат из королевского итальянского полка, стоявшего в городе гарнизоном; так что друзья ваши были буквально подавлены числом врагов.
– Значит, они арестованы? – спросил Атос. – Вы не знаете за что?
– Нет, сударь, их тотчас же увезли, и они ничего не успели сказать мне. Только когда они уже ушли, я, перетаскивая два трупа и пять или шесть человек раненых, нашел на месте битвы этот обломок шпаги.
– А с ними самими ничего худого не случилось?
– Нет, сударь, кажется, ничего.
– Ну что же, – сказал Арамис, – можно хоть этим утешиться.
– Не знаете ли вы, куда их повезли? – спросил Атос.
– По направлению к Лувру.
– Оставим здесь Блезуа и Гримо – они возвратятся завтра в Париж с нашими лошадьми, а сами возьмем почтовых, – сказал Атос.
– Да, конечно, возьмем почтовых, – согласился Арамис.
Пока ходили за лошадьми, всадники наскоро пообедали, после чего тотчас отправились в Лувр, надеясь получить там какие-нибудь сведения.
В Лувре был только один трактир, где приготовляли уже тогда ликер, славящийся и поныне.
– Заедем сюда, – сказал Атос. – Я уверен, что д’Артаньян сумел оставить там какой-нибудь знак.
Они вошли в гостиницу и, подойдя к буфету, спросили два стаканчика ликера, как это, без сомнения, сделали и Портос с д’Артаньяном. Прилавок буфета был покрыт оловянной доской, на которой было нацарапано толстой булавкой:
Рюэй, Д.
– Они в Рюэе! – сказал Арамис, увидевший эту надпись.
– Так едем в Рюэй, – сказал Атос.
– Это все равно что лезть прямо в пасть волку, – возразил Арамис.
– Если бы Иона был мне таким другом, как д’Артаньян, – сказал Атос, – то я последовал бы за ним даже во чрево кита, и вы сделали бы то же, Арамис.
– Положительно, дорогой граф, мне кажется, что вы думаете обо мне лучше, чем я того стою. Если бы я был один, не знаю, отправился ли бы я в Рюэй, не приняв особых мер предосторожности. Но куда вы, туда и я.
Они взяли лошадей и двинулись в Рюэй. Атос, сам того не сознавая, дал Арамису прекрасный совет. Депутаты парламента только что прибыли в Рюэй для знаменитого совещания, которое, как известно, продолжалось три недели и привело к тому жалкому миру, результатом которого был арест принца Конде.
Рюэй был наводнен парижскими адвокатами, президентами суда, всевозможными стряпчими, а со стороны двора туда прибыли дворяне и гвардейские офицеры. Поэтому в такой толпе нетрудно было затеряться любому, кто не хотел быть узнанным.
Кроме того, благодаря совещанию наступило перемирие, и никто не решился бы арестовать двух дворян, будь они даже главарями Фронды.
Обоим друзьям тем не менее казалось, что все заняты вопросом, который волновал их самих. Вмешавшись в толпу, они рассчитывали услышать что-нибудь о д’Артаньяне и Портосе, но оказалось, что все были заняты только изменением статей закона. Атос был того мнения, что надо идти прямо к министру.