– Я понимаю, любезный друг! – сказал он. – Где же Тиктонской улице равняться с Пьерфонской долиной! Но успокойтесь, я покажу вам местечко получше.
– Когда же?
– Черт возьми! Надеюсь, что очень скоро.
– А, прекрасно!
При этом восклицании Портоса за дверью послышался слабый стон, и д’Артаньян, соскочивший с лошади, увидел рельефно выступающий огромный живот Мушкетона. Взгляд у него был жалобный, и глухие стенания вырывались из его груди.
– Должно быть, эта гнусная гостиница оказалась неподходящей и для вас, любезный Мустон? – спросил д’Артаньян, то ли сочувствуя Мушкетону, то ли подшучивая над ним.
– Он находит здешний стол отвратительным, – сказал Портос.
– Кто же мешает ему приняться за дело самому, как, бывало, в Шантильи?
– Здесь это невозможно, сударь, – грустно проговорил Мушкетон. – Здесь нет ни прудов принца, в которых ловятся такие чудесные карпы, ни лесов его высочества, где попадаются нежные куропатки. Что же касается до здешнего погреба, то я внимательно осмотрел его, и, право, он немногого стоит.
– Я охотно пожалел бы вас, господин Мустон, – сказал д’Артаньян, – не будь у меня другого, гораздо более неотложного дела… Любезный дю Валлон, – прибавил он, отводя Портоса в сторону, – я очень рад, что вы при полном параде: мы сию же минуту отправимся к кардиналу.
– Как? Неужели? – воскликнул ошеломленный Портос, широко открыв глаза.
– Да, мой друг.
– Вы хотите меня представить?
– Вас это пугает?
– Нет, но волнует.
– Успокойтесь, мой дорогой, это не прежний кардинал. Этот не подавляет своим величием.
– Все равно, д’Артаньян, вы понимаете – двор!
– Полноте, друг мой, теперь нет двора.
– Королева!
– Я чуть было не сказал, что теперь нет королевы. Королева? Не беспокойтесь: мы ее не увидим.
– Вы говорите, что мы сейчас же отправимся в Пале-Рояль?
– Сейчас же, – сказал д’Артаньян, – но чтобы не было задержки, я попрошу вас одолжить мне одну из ваших лошадей.
– Извольте. Все четыре к вашим услугам.
– О, в этот раз я удовольствуюсь только одной.
– А возьмем мы с собой слуг?
– Да. Возьмите Мушкетона, это не помешает. Что же касается Планше, то у него есть свои причины не являться ко двору.
– А почему?
– Гм! Он не в ладах с его преосвященством.
– Мустон! – крикнул Портос. – Оседлайте Вулкана и Баярда.
– А мне, сударь, прикажете ехать на Рюсто?
– Нет, возьми хорошую лошадь, Феба или Гордеца. Мы поедем с парадным визитом.
– А! – с облегчением вздыхая, сказал Мушкетон. – Значит, мы поедем только в гости?
– Ну да, Мустон, только и всего, – ответил Портос. – Но на всякий случай положите нам в кобуры пистолеты. Мои уже заряжены и лежат в сумке у седла.
Мушкетон глубоко вздохнул: что за парадный визит, который надо делать, вооружась до зубов?
– Вы правы, д’Артаньян, – сказал Портос, провожая глазами своего уходившего дворецкого и любуясь им. – Достаточно взять одного Мустона, – у него очень представительный вид.
Д’Артаньян улыбнулся.
– А вы разве не будете переодеваться? – спросил Портос.
– Нет, я поеду так, как есть.
– Но ведь вы весь в поту и пыли, и ваши башмаки забрызганы грязью!
– Ничего, этот дорожный костюм только докажет кардиналу, как я спешил явиться к нему.
В эту минуту Мушкетон вернулся с тремя оседланными лошадьми. Д’Артаньян вскочил в седло легко, точно после недельного отдыха.
– Эй! – крикнул он Планше. – Мою боевую шпагу!
– А я взял придворную, – сказал Портос, показывая свою короткую, с золоченым эфесом шпагу.
– Возьмите лучше рапиру, любезный друг.
– Зачем?
– Так, на всякий случай. Поверьте мне, возьмите ее.
– Рапиру, Мустон! – сказал Портос.
– Вы словно на войну собираетесь, сударь! – воскликнул Мушкетон. – Если нам предстоит поход, пожалуйста, не скрывайте этого от меня. Я по крайней мере хоть приготовлюсь.
– Вы знаете, Мустон, – сказал д’Артаньян, – что с нами всегда лучше быть готовым ко всему. У вас плохая память, вы забыли, что мы не имеем обыкновения проводить ночи за серенадами и танцами?
– Увы, это истинная правда! – проговорил Мушкетон, вооружаясь с головы до ног. – Я действительно забыл.
Они поехали крупной рысью и в четверть восьмого были около кардинальского дворца. По случаю троицына дня на улицах было очень много народу, и прохожие с удивлением смотрели на двух всадников, из которых один казался таким чистеньким, точно его только что вынули из коробки, а другой был весь покрыт пылью и грязью, словно сейчас прискакал с поля битвы.
Зеваки глазели и на Мушкетона. В те времена роман «Дон Кихот» был в большой славе, и прохожие уверяли, что это Санчо, потерявший своего господина, но нашедший взамен его двух других.
Войдя в приемную, д’Артаньян очутился среди знакомых: во дворце на карауле стояли как раз мушкетеры его роты. Он показал служителю письмо Мазарини и попросил немедленно доложить о себе.
Служитель поклонился и прошел к его преосвященству.
Д’Артаньян обернулся к Портосу, и ему показалось, что тот вздрогнул. Он улыбнулся и шепнул ему:
– Смелее, любезный друг, не смущайтесь! Поверьте, орел уж давно закрыл свои глаза, и мы будем иметь дело с простым ястребом. Советую вам держаться так прямо, как на бастионе Сен-Жерве, и не особенно низко кланяться этому итальянцу, чтобы не уронить себя в его мнении.
– Хорошо, хорошо, – ответил Портос.
Возвратился служитель.
– Пожалуйте, господа, – сказал он. – Его преосвященство ожидает вас.
Мазарини сидел у себя в кабинете, просматривая список лиц, получающих пенсии и бенефиции, и старался сократить его, вычеркивая побольше имен. Он искоса взглянул на д’Артаньяна и Портоса. Глаза его радостно блеснули, но он притворился совершенно равнодушным.
– А, это вы, господин лентенант! – сказал он. – Вы отлично сделали, что поспешили. Добро пожаловать.
– Благодарю вас, монсеньор. Я весь к вашим услугам, так же как господин дю Валлон, мой старый друг, тот самый, который некогда, желая скрыть свое знатное происхождение, служил под именем Портоса.
Портос поклонился кардиналу.
– Великолепный воин! – сказал Мазарини.
Портос повернул голову направо, потом налево и с большим достоинством расправил плечи.