— Да у Сергея есть уже семья, и ребенок у него есть, — вздохнула Ольга. — Вторая семья ему не нужна.
— Ну и ладно, и не надо, сама вырастишь, и не хуже других будет. Ты же такая умная, Ольгуша, ты такая ловкая, ты все знаешь и умеешь, из тебя получится превосходная мать, да ты такого ребенка вырастишь — все попадают от зависти. И красивый будет, и здоровый, и образованный, и карьеру сделает, и тебя еще на старости лет будет содержать. И потом, у тебя тоже еще все может сложиться, в Москве-то мужиков в разы больше, чем тут у нас, в Северогорске, там выбор ого-го какой! А если уж здесь у тебя поклонники были, то там-то наверняка все будет в полном порядке.
Ольга умом понимала, что Ванда говорит глупости, но почему-то от этих глупостей ей становилось легче. И решение показалось ей простым и ясным: она уедет отсюда, вернется в Москву и усыновит ребенка умершей сестры.
Они пили кофе с бисквитами и обсуждали, как построить жизнь в Москве с маленьким ребенком, и Ольге было тепло и уютно от этих разговоров, приближавших с каждой секундой, с каждым произнесенным словом исполнение ее мечты. Едва в дверном замке клацнул ключ, Ванда засобиралась уходить.
— У вас тут сейчас сцена будет, — испуганно прошептала она, — боюсь, как бы мне попутно не досталось.
Она торопливо схватила висящую в прихожей легкую ветровку, сунула ноги в туфельки-«балетки» и быстро прошмыгнула мимо вошедшего в прихожую Сергея.
— Оля, ты мне подала совершенно гениальную идею обратиться к сыну Кашириной, — радостно сообщил он прямо с порога. — Ванда, кукла, ты куда убегаешь? Это я тебя так напугал?
— Извини, Сереж, — бросила она, опрометью спускаясь по ступенькам лестницы, — мне пора, я опаздываю!
Сергей только усмехнулся и пожал плечами.
— Чего она убежала-то? Меня боится, что ли? Небось приходила с какой-нибудь новой суперидеей типа создать сайт тех, кто пережил клиническую смерть и готов поделиться впечатлениями. Такой клуб «заглянувших ТУДА». Нет?
Ольга молча стояла в дверном проеме на пороге комнаты и смотрела на него печально и как-то отстраненно. Он еще пытался рассказать ей о встрече с Глебом, но вдруг осекся.
— Оль, ты что? Что-то случилось?
Она помолчала, потом разомкнула губы, и это движение далось ей с огромным трудом. Вот сейчас она скажет ему. Должна сказать. Нельзя не сказать, если решение принято, это будет нечестно. Он начнет рассказывать про свою работу, про рицин, про Глеба и будет думать, что все — как обычно, и завтра будет так же, и послезавтра, и через месяц, и через год. А она уже точно знает, что так не будет. И если она сейчас промолчит, получится, что она Сергея обманула.
— Я уезжаю, Саблин. Сестра умерла сегодня утром, ребенок остался сиротой. Я возвращаюсь в Москву. Усыновлю мальчика и буду его растить.
Он побледнел и замер. Ольга заметила, что у него затряслись руки.
— То есть ты меня бросаешь? — спросил он каким-то чужим голосом.
— Нет, я тебя освобождаю. Теперь ты можешь жить в полном соответствии со своими моральными принципами и не думать о том, что причиняешь этим кому-то боль. Тебе будет легче без меня, ты, по крайней мере, будешь точно знать, что я не лишаюсь возможности воспитать ребенка из-за того, что ты не можешь развестись с Леной.
Он молча кивнул, прошел мимо нее в комнату и с грохотом закрыл за собой дверь. Ольга осталась стоять в прихожей. Она столько лет знала Саблина, что не сомневалась ни минуты: сейчас он, не раздеваясь, ляжет на диван и отвернется к стене. До утра он не произнесет ни слова. А она до утра просидит на кухне за столом, обдумывая свои дальнейшие шаги, составляя планы, уточняя детали, чтобы утром явиться на работу полностью готовой ко всем разговорам и объяснениям с руководством и с коллегами. Заснуть она все равно не сможет.
Ольга уехала. Саблин даже не предполагал, что может быть так больно. Он похудел, почернел, глаза ввалились, сон пропал окончательно. В Бюро к нему боялись подходить и предпочитали не попадаться на глаза: он был невыносимо резок и груб. Хорошо, что стояла ранняя сухая осень, и Сергей каждый день после работы выезжал на своем байке на бетонку и мчался с такой скоростью, что думать ни о чем было уже невозможно — ветром из головы выдувало все мысли.
Прошла неделя с того дня, как он отвез Ольгу в аэропорт, когда в дверь квартиры вечером позвонили и на пороге возникла Ванда. Пришла без предупреждения и без разрешения, чем страшно разозлила Сергея: его коробила такая манера, в Москве это не принято, и хотя он давно уже жил в Северогорске, все равно помнил столичные правила поведения. Ванда радостно впорхнула в прихожую, нагруженная сумками с продуктами, частью купленными в магазине, частью приготовленными дома.
— Сидишь, наверное, голодный, — уверенно говорила она, снимая плащ и скидывая с ног туфельки. — Давай я тебя покормлю и в квартире уберусь, у тебя тут настоящая конюшня. И рубашки давай постираю.
Сергей растерялся перед подобным натиском и, вместо того, чтобы выпроводить непрошеную гостью, зачем-то пустился в объяснения.
— Да у меня стиральная машина, я сам справляюсь…
— Ну, тогда давай поглажу. И вообще, Сережа, ты на меня можешь рассчитывать.
При этих словах он насторожился. О чем это она?
— Это в каком же смысле? — спросил он, недобро прищурившись.
Ванда, конечно, казалась ему абсолютной дурой, однако смысл вопроса она поняла и расхохоталась.
— Да нет, ты не понял, Сережа, я ни на что не претендую, у меня все в полном порядке, и спонсор есть… нет, даже два, кажется… точно, два, и третий на подходе. Мне от тебя ничего не нужно, тем более Ольгуша моя подруга, которую я люблю и очень уважаю, так что я бы никогда… Но если тебе нужно… Ну, в медицинском смысле… Понимаешь, о чем я?
Он молча кивнул, с интересом ожидая продолжения.
— Так я всегда пожалуйста, даже не сомневайся. Я же понимаю, что тебе может быть нужно, ты же здоровый мужик, нормальный во всех смыслах, а Ольгуша уехала, ну что тебе, с панели девок таскать или на работе крутить? А так я приду и быстренько все сделаю по первому требованию, так что ты имей в виду, ладно? И ни о чем не беспокойся, я здоровая, могу справку принести. И вообще, не думай, что я на твою невинность покушаюсь, ты для меня старый.
— Ой-ой-ой, можно подумать, твои спонсоры моложе меня, — хмыкнул Сергей.
— Да ты что! — Ванда возмущенно округлила глаза. — Конечно, они старше, вопросов нет. Но это же спонсоры! Почувствуйте разницу. Спонсор может быть любого возраста, а мужчина для души все-таки не должен быть старым. Ты же в спонсоры не годишься, у тебя финансовый статус не тот.
— То есть я старый? — уточнил Сергей, не понимая, то ли ему обидно, то ли смешно.
— Ну, для роли мужчины для души — конечно, старый, — уверенно ответила Ванда.