— Понятно, — кивнул Всеволод Маркович.
Ему удалось полностью взять себя в руки, и теперь он говорил неторопливо, негромко и даже, на первый взгляд, доброжелательно.
— Сергей Михайлович, давайте проясним позиции. Ваш консультант — это всего лишь консультант, ваш личный консультант, поскольку его никто официально не привлекал в качестве специалиста или эксперта. Даже если он написал вам какое-то заключение, оно не имеет веса. Вы это понимаете?
Сергей молча кивнул.
— Теперь что касается диссертации, — голос Всеволода Марковича зазвучал устало. — Когда она будет защищена и пройдет утверждение в Высшей аттестационной комиссии, тогда на ее выводы можно будет и ссылаться, и опираться, поскольку их научная ценность и достоверность будут подтверждены всей процедурой. До тех пор, пока этого не случилось, все умные, даже гениальные мысли вашего консультанта — это всего лишь пустой звук. Ими нельзя оперировать, на них нельзя ссылаться, ими нельзя ничего ни подтвердить, ни опровергнуть. И вполне возможно, эта диссертация вообще не будет защищена, потому что при научной экспертизе выяснится, что она несостоятельна в научном плане. Вы меня поняли, Сергей Михайлович?
Саблин снова кивнул.
— Ну а коль так, — вполне миролюбиво продолжал Куприян, — давайте-ка с вами подумаем, что можно в этой ситуации сделать. Анафилактический шок как реакцию на вакцинацию мы отвергаем, это однозначно. Что можно предложить взамен? Чем вам не угодил синдром внезапной смерти? Тимус увеличен, лимфоузлы увеличены, вполне можно поставить в качестве причины смерти тимико-лимфатическое состояние.
Нет, больше он молчать не будет. Пока заведующий рассуждал о политической ситуации и процедуре защиты диссертации, он не спорил, потому что разбирался в этом слабо. Но уж когда дело касается патанатомии, он, Сергей Саблин, готов драться до крови, как когда-то дрался с мальчишками во дворе.
— Здесь нет никакого тимико-лимфатического состояния, — громко и четко, словно на экзамене, произнес он. — Увеличение массы тимуса это не более чем следствие резкого полнокровия этого органа. Если вы забыли, коллега, — Сергей язвительно усмехнулся, — то я вам напомню, что при тимико-лимфатическом состоянии в тимусе происходит гиперплазия клеточных элементов, а в надпочечниках происходит как раз обратный процесс — гипотрофия или атрофия их коры. Комбинация этих признаков и есть тимико-лимфатическое состояние. Гистологическая картина этого не показывает.
Куприян несколько секунд буравил Сергея взглядом, потом недобро усмехнулся:
— Благодарю за лекцию, коллега, вы помогли мне освежить в памяти давно забытые знания. Но мои забытые знания, коллега, были получены когда-то и останутся со мной. А вот если у вас каких-то знаний нет, то их и нет, и появиться они не могут, пока вы не проживете достаточно долго, пока не поработаете как следует и не набьете на лбу свои собственные шишки.
Голос его звучал одновременно равнодушно и насмешливо.
— Я готов признать вашу профессиональную квалификацию и считаться с ней, более того, я готов уважать ваши научные позиции, но вам никто — вы слышите? никто! — не позволит отправить за пределы Бюро заключение, в котором будет написано то, что вы написали. Вас все равно вынудят переписать заключение и изменить диагноз. Можете в этом не сомневаться.
— И кто это меня вынудит? — с вызовом спросил Сергей.
— А кто угодно, — Куприян махнул рукой в сторону окна. — Могу и я заставить. Может зам по экспертной работе, может сам начальник. Горздрав. Минздрав. Люди в сером. Люди в черном.
— Как в американском кино? — усмехнулся Саблин.
— Как в российской действительности, — мрачно отозвался завотделением. — Сергей Михайлович, вы не можете не понимать, что за такой диагноз порежут на тонкую лапшу нас всех, от начальника Бюро до лично вас. Причем вам достанется больше всех. Вы грамотный специалист, вы любите нашу профессию, вы могли бы работать в ней очень долго и очень успешно. Но если вы будете упираться, этого не произойдет. Вам просто не дадут работать. Вас уничтожат.
Он помолчал еще немного, потом встал у окна, повернувшись спиной к Сергею.
— Послушайте моего совета, — наконец произнес он. — Перепишите заключение и измените диагноз. Так будет лучше для всех. В нашей стране ребенок не может умереть от вакцинации. Не может и не должен.
— Нет, — упрямо ответил Саблин, глядя себе под ноги.
Куприян пожал плечами, но так и не обернулся, продолжая смотреть в окно.
— Ну что ж, тогда я передаю ваш акт заму по экспертной работе. Пусть он с вами выясняет отношения, а с меня достаточно, — и после небольшой паузы добавил, не скрывая ехидства: — Коллега.
Прошло еще два дня, и Сергея вызвал заместитель начальника Бюро по экспертной работе. Разговор был коротким и неэмоциональным, и Саблин, азартно готовившийся принять очередной бой, отстаивая свои позиции как специалиста, даже ничего не смог сказать толком, за что ужасно на себя злился. Зам по экспертной работе сразу все прояснил: если судебно-медицинский эксперт Саблин Сергей Михайлович настаивает на своем диагнозе, то акт экспертизы будет незамедлительно передан в правоохранительные органы. После чего будет возбуждено уголовное дело по факту смерти ребенка от вакцины. В Бюро придут следователи и прочие официальные лица, а по случаю девочки Усовой будет назначена комиссионная экспертиза, результаты которой почти наверняка опровергнут выводы эксперта Саблина. Если все вышеперечисленное приведет к осложнениям с Министерством здравоохранения и с сообществом педиатров, то позиция Бюро будет состоять в том, что все проблемы — из-за Саблина Сергея Михайловича. В результате чего вышеупомянутый врач-эксперт Саблин С. М. останется один на один с системой.
Сергей снова отказался менять диагноз и удостоился такого взгляда со стороны зама по экспертной работе, что впору было удавиться.
— Мне сегодня звонили по поводу экспертизы, — сказал замначальника Бюро, когда Сергей уже подошел к двери, — я пообещал, что акт будет представлен не позднее пятницы. У вас еще есть время подумать.
Пятница. Сегодня среда. Послезавтра. Есть время подумать… Да о чем тут думать-то! Девочка умерла потому, что ей ввели вакцину, которую вводить было нельзя, не сделав предварительно анализ крови. А анализ не сделали потому, что осложнения при применении этой вакцины тщательно скрываются от медицинской общественности. Пурвитис говорил, что об опасности данной вакцины хорошо известно, однако сведения эти «для служебного пользования» и широкой огласке не подлежат.
Он ничего переписывать и менять не станет. Будут неприятности — значит, будут. Черт с ними. Не сахарный, не растает. Надо же, в конце концов, положить конец этому безобразию! Непроверенная должным образом вакцина изначально небезопасна, а если она изготовлена с нарушением технологии, неизвестно из каких компонентов, неизвестно в каких условиях, и такой сомнительного качества препарат распространяется по медицинским учреждением с благословения государства, которое поручило его производство не тому, кто сделает лучше, а тому, кто пронырливее и дал более крупные взятки? Что, смотреть на это сквозь пальцы? Делать вид, что этого нет?