Пурвитис проживал в общежитии для аспирантов и докторантов — ветхом пятиэтажном доме неподалеку от главного здания мединститута. Сам дом впечатление производил довольно убогое, фасадная штукатурка давно начала отваливаться и обнажала бесформенные пятна старого кирпича, лифта не было, равно как и не было лампочек на трех этажах из пяти. В январе темнеет рано, и Сергей пару раз чуть не свалился, поднимаясь по лестнице с выщербленными ступеньками на четвертый этаж Зато все аспиранты и докторанты жили здесь в однокомнатных квартирах.
Пурвитис открыл ему дверь в вельветовых штанах с вытянутыми коленками, явно на два размера больше, чем требуется, и в длинной вязаной кофте с отвисшими огромными карманами. Высокий, нескладный, лет сорока пяти, как показалось Сергею, какой-то рыхлый и мятый, с редкими тонкими светлыми волосами и неожиданно резкими жесткими чертами лица, он казался дисгармоничным. «Словно хищник на пенсии, — зло подумал Сергей, разглядывая потенциального соперника. — Состарился, ослабел, обрюзг, охотиться уже не может, а черты внешнего облика еще не растерял». Против воли он бросил взгляд на правую руку докторанта — обручального кольца не было. «Ну точно, соперник, за моей Олей ухлестывает, хочет удачно жениться на москвичке и перебраться из Саратова в столицу. И повторит Ольга мою нескладную судьбу».
Янис Орестович между тем протянул ему руку в приветствии и все тем же тягучим вязким голосом пригласил пройти в комнату. Двигался он так же неторопливо, как и говорил. Они уселись за прямоугольный стол, стоящий посередине небольшой комнаты и заваленный книгами и бумагами. Возле окна на отдельном одноногом столике красовался микроскоп, на который Саблин бросил жадный завистливый взгляд: ему так хотелось иметь микроскоп дома, чтобы в свободное время смотреть микропрепараты и совершенствоваться в гистологии, которую он не переставал любить! Но Лена была против: ничего, что напоминало бы «неприличную и грязную» работу мужа, в квартире быть не должно.
— Если у тебя есть свободное время, — сердито говорила она каждый раз, когда Сергей заводил речь о выделении ему хотя бы на кухне места для микроскопа, — займись лучше ребенком или по хозяйству помоги. А таскать в дом куски, отрезанные от мертвецов, я не позволю.
Пурвитис разложил перед собой записи и долго их читал, прежде чем задал Саблину первый и, в сущности, единственный вопрос: не делали ли Ксюше Усовой за несколько дней до смерти, максимум — за две недели, какой-нибудь прививки. Сергей помнил запись в амбулаторной карте наизусть, но на всякий случай сверился с тетрадью, в которую вносил необходимую информацию и которую взял с собой на встречу.
— Три-АКДС плюс полиомиелит, — задумчиво и медленно повторил докторант. — А через несколько дней прививка от гриппа… Серию и производителя не записали, случайно?
Сергей записал всё. Он снова открыл тетрадь и продиктовал внесенные в амбулаторную карту сведения о вакцинах. Пурвитис возвел глаза к потолку, пошевелил губами и вздохнул.
— Все ясно.
— Что вам ясно? — Сергей вспылил неожиданно для себя самого и тут же почувствовал неловкость.
Пурвитис коротко взглянул на него, из чего Сергей заключил, что саратовский прибалт заметил его вспышку.
— Видите ли, — тонкие узкие губы Яниса Орестовича дрогнули, словно он пытался спрятать улыбку, рвущуюся наружу, — осложнениям вакцинации у детей разного возраста посвящен один из разделов моей докторской диссертации. Я за много лет набрал большой материал. Кроме того, у меня есть возможность получать материалы из-за рубежа, как в переводах, так и на языке оригинала. В общем, поверьте мне, уважаемый Сергей Михайлович, про осложнения вакцинации я знаю немало. Гистологическая картина вашего случая позволяет мне высказать предположения об анафилактическом шоке в форме острой сывороточной болезни как реакции на прививку.
— Вы имеете в виду прививку против гриппа? — уточнил Сергей.
— Именно. Прививку именно этой вакциной после третьей вакцинации АКДС. У этой вакцины не очень хорошая репутация. Я не имею в виду саму по себе вакцину как таковую, я имею в виду только вакцину с данным серийным номером у данного конкретного производителя. К сожалению, этот производитель имеет мощные связи в нашем Минздраве и умеет добиваться получения госзаказов, поэтому охватил своими щупальцами огромные территории, на которых детишек вакцинируют именно этой продукцией. Там завязаны колоссальные деньги, можете мне поверить. С одной стороны госзаказ, что само по себе весьма и весьма прибыльно, с другой стороны — щедрая оплата одной европейской страны, которая ежегодно разрабатывает новые вакцины против гриппа и нуждается в широкомасштабных исследованиях. А что такое эти исследования? Это вакцинация детей и наблюдение за результатами.
— Вы хотите сказать, что производители из Европы не хотят проводить исследования на своих детях и предпочитают использовать наших?
— Ну конечно. А разве вы не знали, Сергей Михайлович?
— Погодите, — Сергей потряс головой, — вы же сами только что сказали, что вакцина разработана в Европе, а у нас серийный номер и производитель вакцины, которой вакцинировали девочку, — наш, российский. Я не понимаю…
Янис Орестович мягко улыбнулся, протянул руку и тронул Саблина за плечо.
— Не надо так волноваться, Сергей Михайлович, не кричите, пожалуйста. Мне Ольга Борисовна говорила, что вы прекрасный гистолог, а мне что-то не верится.
— Это почему?! — вспыхнул Сергей.
В патанатомии он считался одним из лучших специалистов по гистологии и сумел удержать эту репутацию, перейдя в судмедэкспертизу. Более того, после перевода на работу в отделение экспертизы трупов он стал одним из очень немногих экспертов, которые после вскрытия и набора материалов для микроскопического исследования сами смотрели микропрепараты. Да кто он такой, этот мямля-размазня-докторант, чтобы оценивать его, Саблина, профессиональный уровень!
— Потому что, уважаемый Сергей Михайлович, гистолог должен иметь чугунную задницу, уметь часами сидеть над микроскопом, не отрываясь, не расслабляясь, не теряя внимания и не уставая. Эта работа хороша для флегматиков, а вы, насколько я успел заметить, человек холерического темперамента, что и позволило мне усомниться в характеристике, которую вам дала уважаемая Ольга Борисовна. Вот я, позволю себе заметить, идеальный экземпляр для занятия этой деятельностью. Я спокоен, медлителен, вязок. Про таких, как я, принято говорить: «тормоз». Нам, «тормозам», самое место в гистологии.
Он улыбнулся открыто и искренне, и Сергей моментально забыл о том, что вероятный противник уже дважды упомянул Ольгу.
— Я не холерик, — весело пояснил Саблин, — просто я взрывной, меня с детства мама за это ругала. А вообще-то я усидчивый и терпеливый. И гистологию очень люблю.
— А меня жена называет «холодный компресс», — рассмеялся Пурвитис. — Она тоже медик, но при этом она армянка. Можете себе представить такую комбинацию: я, простой прибалтийский парень, медленный и основательный, и она — огонь, искры, девятый вал! Не понимаю, как она прожила со мной двадцать лет! Я-то с ней совершенно счастлив, но вот ей, боюсь, со мной тяжеловато. Зато дети у нас на редкость удачные, все трое взяли от нас с супругой лучшие качества.