– Вы правы, – Ведьма смерила меня взглядом. – Никому не нравятся умные женщины. Всем нравятся дурочки. Развейте эту тему в своем дневнике. «Почему нам нравятся дуры? Возможно, потому, что с ними мы не испытываем комплекса неполноценности!»
«Неужели она и в мой дневник сунулась? – возмутился я мысленно. – Какое хамство! Ведьма и есть. Причем любопытная».
– Некрасива, умна, иронична, – принялась перечислять Ведьма, – сильный характер. Безнадежно. Воспоминания детства, детские обиды, всеобщая любовь к сестре, которая этого совсем не заслуживала. Дым, туман… И слепые дети. Как будто хотела убедить меня, что она очень хорошая.
– Нонна редко кому нравится.
– Мне она понравилась. Я бы пошла с ней в разведку.
– Я тоже, – признал я после недолгого раздумья.
– Знаете, Вячеслав Михайлович, если она убийца, я не буду выводить ее на чистую воду. Пусть живет себе. На свободе. Живет и помогает попавшим в беду животным.
– Нонна – убийца? Идиотское предположение.
– Я сказала «если», правда, исключительно для вас, как для родственника, щадя ваши чувства.
– Позвоните следопыту Коле и поделитесь с ним своей догадкой. Скажите ему, что ваша женская интуиция подсказала вам, кто убийца.
– Нет, – не согласилась Ведьма, – я же сказала, что не выдам ее. Завтра я встречаюсь с любимой подругой вашей жены, Ларой Бекк. На всякий случай.
– Под личиной все той же Ариадны? У нас в городе и другие есть.
– Пока не решила. Нужно подумать.
– Лара Бекк не была любимой подругой моей жены. Они дружили когда-то, еще в институте, но потом долго не встречались. Кстати, только сейчас вспомнил: Лара просила Лию помочь, а та обещала поговорить со мной. Но не поговорила. Я встретил Лару, и она напомнила о своей просьбе, а я ни сном ни духом. Получилось не очень красиво.
– Не ваша вина. Она тоже была вашей студенткой?
– Да, но, честное слово, между нами ничего не было!
– Неостроумно, – парировала Ведьма. – Я бы встретилась с ней сегодня – железо нужно ковать, пока горячо. Тем более мне пора возвращаться домой. Но сегодня мы с вами заняты. Будем развлекаться, а то мы с вами как-то закисли… Рутина, знаете ли, засасывает.
Я с удовольствием промолчал, думая про себя: ни за что! Ни за что не спрошу, как мы станем развлекаться. Вот тебе! Ведьма, не дождавшись ответной реплики, продолжала:
– Мы идем в «Дикий Запад».
– Что такое «Дикий Запад»?
– Ночной клуб. По слухам, замечательное шоу с ковбоями, индейцами и буйволами. Нет! Бизонами? Да! Бизонами! Чучелами бизонов! Нонна подарила мне два билета, еще до разоблачения. Ей благодарный клиент принес.
– Я не пойду!
– Пойдете!
– Не пойду!
– Теперь я снова скажу: «Пойдете», а вы снова ответите: «Не пойду!» Не будьте ребенком, Вячеслав Михайлович, иначе я пойду одна, а судя по названию, женщине одной ходить туда опасно. Если со мной что-нибудь случится, вы себе этого не простите. Вы драться умеете? – не дождавшись ответа, добавила: – Хоть шум поднимете в случае чего!
«Удивительное дело, – думал я, – она вертит мною как хочет. Даже Лии это не удавалось. С ней я бы ни за какие коврижки не пошел в «Дикий Запад». А с Ведьмой скорее всего пойду, а сопротивляюсь исключительно из принципа. Не желая сдаваться без боя. Хотя какой там бой!» Драться можно с тем, кто уязвим, а Ведьма была неуязвима, и обидеть ее было невозможно. Она смотрела на меня снисходительно, как взрослая опытная женщина на прыщавого юнца, дующего губы.
«Дикий Запад» – название с отечественной точки зрения нелогичное. «Запад» для нас всегда был образцом для подражания и колыбелью цивилизации. Недаром существует термин «западная культура» в отличие от «восточной», которая к нам тоже, правда, не имеет ни малейшего отношения. Мы – посередине. Смысл слова «дикий» объяснять не нужно. А все вместе – «Дикий Запад» – полнейшая бессмыслица в наших широтах. В Штатах подобное название естественно, а у нас следовало бы добавить «США» – «Дикий Запад США».
Ну да ладно, суть не в том. А в том, что мне это место не понравилось с самого начала. Не понравились бегающие огни в названии, не понравился неоновый сине-розовый ковбой верхом на мчащейся лошади, не понравился толстомордый вышибала в ковбойском костюме и широкополой шляпе. Он скользнул по нас взглядом наемного убийцы, высматривающего, куда лучше всадить пулю, изучил пригласительные билеты и только после этого посторонился, давая пройти. При виде его недовольной физиономии настроение мое упало до нижней отметки, но, как оказалось в дальнейшем, это были только цветочки. Ведьма, кажется, была вполне довольна и не обратила ни малейшего внимания на вышибалу. Что натолкнуло меня на мысль, вернее, на вопрос: почему ей хамская рожа служителя по фигу, а мне нет? Почему? Нервы крепче? Или самоуверенности больше? Не знаю, не знаю… нужно будет поразмыслить об этом на досуге.
Внутри заведения было людно. Мы словно окунулись в своеобразную атмосферу, состоящую из ровного гула голосов, звяканья бокалов, душноватого запаха парфюмов, жаренного на углях мяса и музыки. Светился неярко бар, мерцая разноцветными этикетками бутылок. Зал утопал в полумраке. Звучало синкопированное кантри, сопровождавшее гнусавый, невыразительный голос певца. Официанты, разумеется, были наряжены ковбоями, но в отличие от вышибалы, шляп на голове не имели. Вместо шляп у них были косички. Длинная бахрома на рукавах их курток напоминала крылья. Крылья летели им вслед, создавая оптический эффект ускорения. Нас проводил к столику приветливый молодой парень с серьгой в левом ухе, протянул меню, улыбнулся, заглянув мне в лицо.
Глаза мои привыкли к полумраку, и я стал рассматривать зал и соседей. Стены ресторана были украшены чучелами бычьих и оленьих голов на резных щитах темного дерева. Печальные их глаза смотрели поверх людей. На толстых ветках, воткнутых в стены, сидели совы, тетерева и белоголовые орлы, потускневшие от пыли, что было заметно даже в полумраке. Над баром словно парил массивный череп какого-то парнокопытного – бизона, судя по размерам, – с плоским лбом, глубокими провалами глазниц и торчащими в разные стороны, как на шлеме викинга, рогами. С аккуратной черной дырочкой в центре выпуклого желтоватого лба. То ли настоящей, то ли проделанной для колорита. В углу, справа от сцены, в стеклянном шкафу сидел индеец с перьями на голове и длинной черной косой, перекинутой на грудь. С трубкой в руке. Из трубки поднималась тонкая струйка дыма. Живой? Или тоже чучело? Я посматривал в его сторону, надеясь уловить малейшее движение за стеклом, но индеец был неподвижен и ни разу не поднес ко рту дымящуюся трубку. «Манекен, – решил я. – Кукла». Он почему-то беспокоил меня, и я взглядывал в его сторону снова и снова, пытаясь рассмотреть лоснящееся бронзовое широкоскулое лицо. Дым из трубки поднимался кверху, и над головой индейца висело легкое сизое облачко. Он сидел один в своем мире, отделенный от живых стеклянной стеной, равнодушный, бесстрастный, глядя в пространство блестящими бусинами глаз. Под его ногами в мокасинах стелилась жухлая серая пластмассовая трава. «Интересное местечко», – думал я.