А тем временем на каштан забрался Маликорн и уселся на то самое место, где только что сидел Маникан, намереваясь последовать за ним и дальше. Маникан и Монтале спустились на несколько ступенек; Маникан проявлял упорство, Монтале смеялась и отбивалась.
Тут раздался голос Маликорна.
– Мадемуазель, – взывал Маликорн, – не покидайте меня, умоляю вас! Положение мое очень неудобно, и я не в состоянии благополучно перебраться через ограду без посторонней помощи; для Маникана порвать платье пустяки, он раздобудет себе другое из гардероба господина де Гиша; а я не могу рассчитывать даже на костюм Маникана, потому что он изорван.
– По-моему, – сказал Маникан, не обращая внимания на жалобы Маликорна, – по-моему, я должен сейчас же направиться на поиски де Гиша. Позже к нему, пожалуй, не попасть.
– Я тоже так думаю, – отвечала Монтале, – так ступайте же, господин Маникан.
– Тысяча благодарностей! До свидания, мадемуазель, – проговорил Маникан, соскочив на землю. – Вы необыкновенно любезны.
– Всегда к вашим услугам, господин Маникан; пойду теперь отделываться от господина Маликорна.
Маликорн вздохнул.
– Ступайте, ступайте, – продолжала Монтале.
Маникан сделал несколько шагов, потом, вернувшись к лестнице, спросил:
– Кстати, мадемуазель, как попасть к господину де Гишу?
– Ничего не может быть проще. Вы пойдете по буковой аллее…
– Хорошо.
– Дойдете до перекрестка…
– Хорошо.
– Увидите там четыре аллеи…
– Чудесно.
– Пойдете по одной из них…
– По какой именно?
– По правой.
– По правой?
– Нет, по левой.
– Ах, черт возьми!
– Нет, нет… подождите…
– По-видимому, вы и сами не знаете как следует. Вспомните хорошенько, прошу вас, мадемуазель.
– По средней!
– Их же четыре.
– Это верно. Все, что я знаю, это то, что одна из четырех ведет прямо к принцессе; эта аллея мне прекрасно известна.
– Но господин де Гиш не у принцессы же, не правда ли?
– Слава богу, нет!
– Следовательно, та аллея, которая ведет к принцессе, мне не нужна, и я желал бы променять ее на ту, что ведет к господину де Гишу.
– Да, разумеется, и я ее тоже знаю, но как узнать ее отсюда, просто ума не приложу.
– Предположим, мадемуазель, что я нашел эту счастливую аллею.
– Тогда вы и пойдете по ней. Вам останется только миновать лабиринт.
– Это еще что такое, что это за лабиринт?
– Довольно замысловатый; в нем и днем можно иногда заблудиться; бесконечные повороты направо и налево; сначала нужно сделать три поворота направо, потом два налево, потом один поворот… один или два? Погодите! Наконец, выйдя из лабиринта, вы попадете в кленовую аллею, и эта аллея приведет вас прямо к павильону, в котором находится господин де Гиш.
– Вот так указание, нечего сказать: я не сомневаюсь, что руководясь им, я сразу же запутаюсь. Поэтому я хочу попросить вас оказать мне маленькую услугу.
– Какую?
– Предложить мне вашу руку и направлять мои стопы, как… как… я отлично знал мифологию, мадемуазель, но положение так серьезно, что вся она улетучилась у меня из головы. Пойдемте же, умоляю вас.
– А я? – вскричал Маликорн. – Что же вы меня-то покидаете?
– Нет, это невозможно, сударь, – сказала Монтале, обращаясь к Маникану. – Вдруг кто-нибудь увидит меня с вами в такой час, посудите, какие пойдут разговоры!
– Ваша чистая совесть будет вам защитой, мадемуазель, – ответил нравоучительно Маникан.
– Нет, сударь, никак невозможно!
– Ну, тогда позвольте мне помочь сойти Маликорну; это парень смышленый, да и нюх у него прекрасный; он поведет меня, и если погибать, то погибнем вместе или вместе спасемся. Если нас встретят вдвоем, на нас не обратят внимания; а одного меня сочтут, пожалуй, за любовника или за вора. Спускайтесь, Маликорн, вот вам лестница.
– Господин Маликорн, – вскричала Монтале, – запрещаю вам сходить с дерева! Под страхом моего жесточайшего гнева.
Маликорн, занесший уже было ногу на верхушку ограды, печально убрал ее.
– Шшш… – прошептал Маникан.
– Что такое? – спросила Монтале.
– Я слышу шаги.
– Ах боже мой!
Действительно, шум шагов становился все более явственным, листва раздвинулась, и появился де Сент-Эньян, весело смеясь и простирая руку, как бы с целью остановить каждого в том положении, в каком они находились: Маликорна на дереве, с вытянутой шеей, Монтале на ступеньке лестницы, к которой она словно приросла, Маникана на земле, с отставленной вперед ногой, готового пуститься в путь.
– Добрый вечер, Маникан, – приветствовал его граф. – Милости просим, дружище; вас очень недоставало сегодня, и о вас спрашивали. Мадемуазель де Монтале, ваш… покорнейший слуга!
Монтале покраснела.
– Ах боже мой! – пробормотала она, закрывая лицо руками.
– Успокойтесь, мадемуазель, – сказал де Сент-Эньян, – я знаю, что вы невинны, и поручусь в том перед всеми. Маникан, пойдемте со мной. Буковая аллея, перекресток и лабиринт – все знакомые места; я буду вашей Ариадной. Вот я и напомнил забытую вами мифологию!
– Ей-богу, верно! Благодарю вас, граф.
– Не прихватите ли заодно, граф, – попросила Монтале, – также господина Маликорна?
– Нет, нет, боже упаси! – отозвался Маликорн. – Господин Маникан досыта наговорился с вами; теперь, мадемуазель, моя очередь; мне нужно столько сказать вам по поводу нашего будущего.
– Слышите? – рассмеялся граф. – Оставайтесь с ним, мадемуазель. Разве вы не знаете, что сегодняшняя ночь – ночь тайн?
И, взяв Маникана под руку, граф быстро увлек его по той дороге, которую Монтале так хорошо знала и так плохо показывала.
Монтале проводила их глазами, пока они не скрылись из виду.
Тем временем Маликорн постарался расположиться поудобнее.
Когда Монтале обернулась, перемена в положении Маликорна сразу же бросилась ей в глаза. Маликорн сидел, как обезьяна, на каменной ограде, опершись ногами на верхнюю ступеньку лестницы. Голова его, как у фавна, была увита плющом и жимолостью, а ноги опутывал дикий виноград.
Что касается Монтале, то ее вполне можно было принять за дриаду.
– На что это похоже? – возмущалась она, поднимаясь по лестнице. – Вы покоя мне не даете, преследуете меня, несчастную, тиран вы этакий!