— Чего вы боитесь?
Она провела рукой по волосам и посмотрела на Лейлу:
— Что они все-таки сделали это.
— Что? Сделали что? — вскрикнула Лейла.
Доктор Эмерсон присела на край дивана:
— Я не вполне уверена, на теле могли остаться отметины или шрамы…
Лейла взглянула на меня и затрясла головой:
— У меня нет шрамов. — Она вытянула руки. — Сами посмотрите.
— Вообще-то есть. — Мое сердце колотилось. — На ногах сзади.
Лейла в изумлении открыла рот и заковыляла в ванную. Ни я, ни доктор Эмерсон не успели ее остановить. Дверь захлопнулась.
Я постучал:
— Лейла, открой.
Ни звука.
— Лейла, пожалуйста, впусти меня, — раздался голос доктора Эмерсон у меня за спиной.
Тишина.
— А если у меня действительно есть шрамы? — тихо и испуганно проговорила Лейла.
Эмерсон лбом прислонилась к двери и вздохнула.
— Лейла, просто открой, и мы…
— Нет!!! — Я подпрыгнул от ее крика. — Сначала скажите, что это значит!
Доктор вздохнула:
— Не исключено…
— Что? Что? — нетерпеливо перебил я.
Доктор только покачала головой, подошла к дивану, села и закрыла лицо руками.
Несколько мгновений в ванной царила тишина. Затем оттуда донесся продолжительный стон.
— Лейла! — Я заколотил по двери. — Открой!
Щелкнул замок, распахнулась дверь. Лейла стояла в нижнем белье, со спущенными джинсами, лицо блестело от слез.
— Что это значит?
Она повернулась. Задняя поверхность бедер до икр была покрыта шрамами.
Доктор Эмерсон, тяжело дыша, подошла к нам.
Лейла упала перед ней на колени и уткнулась лицом в юбку:
— Скажите мне!
Женщина прикоснулась руками к ее лицу:
— Мне жаль, мне так жаль. — Она взглянула на меня: — Слишком поздно. Они это сделали.
— Что? Что они сделали? — недоумевал я.
Доктор Эмерсон глубоко вздохнула и с дрожью в голосе произнесла:
— Укоренили ее в теплице.
— Вы имеете в виду… — Я уставился на ноги Лейлы. Такие шрамы не получатся без боли и страданий — кому, как не мне, это знать. — Какой ужас!
Лейла упала на пол.
Доктор Эмерсон побледнела и трясущимися руками стянула с нее джинсы:
— Отнеси ее на кровать.
Я поднял Лейлу на руки, пытаясь не думать о том, что впервые нахожусь так близко к девочке в одном белье… если ее вообще можно считать девочкой.
— Она вылечится?
— Не уверена.
Я вытаращил глаза:
— То есть как? Она просто ослабла. Сейчас отвезем ее в больницу, ей дадут лекарства…
— Ты что, не понимаешь? — Доктор Эмерсон заботливо укрыла Лейлу одеялом. — Больница не поможет. Она черпала силы от себе подобных. Таков следующий этап: после укоренения испытуемых вырвать их из теплицы и проверить, достаточен ли симбиоз, чтобы поддерживать существование без постоянной подачи света и тепла. Что толку от эксперимента, если объекты всю жизнь просидят в теплице? Результаты должны иметь практическое значение.
Я сел на край кровати:
— Теплица, говорите?
Доктор Эмерсон опустила ладонь на мою руку:
— Без других ребят она теряет силы. Одной ей не справиться.
Со своего места я ощущал тепло Лейлы.
— Но чем-то же мы можем ей помочь?
Ресницы Лейлы дрогнули. Интересно, видела ли она сны? Если да, то о чем? О жизни в теплице? А может, о свободе? Или обо мне?
— Только если вернем ее в «Тро-Дин», — мягко отозвалась доктор Эмерсон.
— Тогда выбора нет. Едем, — решительно сказал я.
Она хлопнула ладонью по тумбочке:
— Ни в коем случае! Я этого не допущу.
— А вас никто не спрашивает.
Она рассмеялась:
— Ты серьезно? Кто ты такой, чтобы решать?
— Я забрал ее оттуда. Я забочусь о ней сейчас и буду заботиться впредь. — Я коснулся руки Лейлы, потом осторожно потряс ее за плечо: — Эй, просыпайся.
— Она испытала потрясение. — Когда доктор Эмерсон взяла меня за руку, в ее жесте не чувствовалось злобы. — Пусть отдохнет.
— Лучше быть живой, чем мертвой!
— Не всегда. — Она посмотрела на мой шрам.
— Вы издеваетесь? По-вашему, мне надо было умереть, только чтобы не оставаться таким на всю жизнь?
— Нет, ни о чем подобном я не думала. Но поверь мне: ее существование мы с тобой вряд ли назвали бы жизнью.
— И все-таки… — Я погладил волосы девочки. Она была удивительно красивой и умиротворенной! — Расскажете, как доставить ее туда?
Плечи женщины поникли.
— Перед тобой распахнут все двери. Могу представить себе, с каким размахом они ведут поиски.
В задумчивости я почесал подбородок, и тут до меня дошло — мама тоже, наверное, беспокоится. Но если так, почему бы ей не позвонить? Достав из кармана телефон, я обнаружил, что он отключен. Пропущено было одиннадцать вызовов — все от мамы. Я закрылся в ванной и набрал номер. Она тотчас ответила:
— Мейсон?
— Да.
Мама говорила быстро и тихо.
— Ты где? С тобой все в порядке?
— Мы в Портленде.
— С Джеком? Почему вы уехали из коттеджа?
Я скривился. Она понятия не имела о том, что произошло за последние неполные сутки. Хотя могла и догадаться, ведь мы исчезли одновременно с одной из ее подопечных.
— У нас тут… кое-какие дела.
— Ох!..
— Мам? Как ты?
— Я не пью, если ты об этом.
— Нет, не об этом. Ты устала?
— Я не спала всю ночь. На работе неприятности.
— Мам… Мне нужно кое-что тебе рассказать. — И я выложил ей всю историю до событий в книжном магазине. Дальше рассказывать я не мог. — Ты думала… на нас с Джеком?
— Сомневалась, — ответила она. — Остальных забрали, когда обнаружилось, что девочка пропала.
— Назад в «Тро-Дин»?
— Да, — ответила она, глубоко вздохнув.
— Я знаю, кто они, эти дети.
Мама снова вздохнула.
— Мам, что происходит?