Заминировав автозаправщики, он отправился в ближайший ангар и заминировал стоявшие там вертолеты. Чтобы сделать все правильно, ему требовались взрыватели с таймерами, поэтому он пошел на кухню столовой и нашел с десяток дешевых пластмассовых таймеров. Ставишь их на пятнадцать минут или на полчаса, а когда стрелка возвращается к нулю, они издают мелодичный «динь», и ты знаешь, что пора вынимать пирог из духовки. «Только вместо «динь», – подумал Мусорник, – на этот раз будет “бах”». Ему это нравилось. Хорошо он это придумал. Если Карл Ейтс или Рич Граудемор попытаются поднять эти вертолеты в воздух, их будет ждать большой и толстый сюрприз. Мусорник просто подключил кухонные таймеры к системам зажигания вертолетов.
Когда он с этим покончил, на мгновение к нему вернулось здравомыслие. Момент выбора. Он в изумлении оглядел вертолеты, стоящие в гулком ангаре, потом посмотрел на свои руки. Они пахли сгоревшими пистонами. Но ведь он находился не в Паутенвилле. В Паутенвилле никаких вертолетов не было. И солнце Индианы не сияло так ярко и не жгло так сильно, как здешнее солнце. Он находился в Неваде. Карли и его дружки из бильярдной умерли. Умерли от «супергриппа».
Мусорник повернулся и с сомнением посмотрел на свои труды. Что он наделал, собравшись вывести из строя принадлежащую темному человеку технику? Это же бессмысленно, чистое безумие. Он должен все разминировать, и быстро.
Да… но прекрасные взрывы.
Прекрасные пожары.
Растекающееся повсюду горящее самолетное топливо. Вертолеты, взрывающиеся в воздухе. Какая красота!..
И внезапно он отказался от новой жизни. Побежал к своему вездеходу с вороватой улыбкой на почерневшем лице, сел в него и уехал… но не слишком далеко. Он ждал, и наконец автозаправщик выехал из гаражного ангара и пополз по летному полю, как большой оливково-зеленый жук. И когда он взорвался, расплескивая во все стороны масляный огонь, Мусорник уронил бинокль и заорал, вскинув лицо к небу, тряся кулаками в невыразимой радости. Но долго радость не продлилась. Ее вытеснили смертельный ужас и вызывающая тошноту, скорбная печаль.
Он поехал на северо-запад, в пустыню, гнал вездеход на самоубийственной скорости. Как давно это случилось? Он не знал. И если бы ему сказали, что уже шестнадцатое сентября, он бы просто кивнул, совершенно не понимая, о чем, собственно, речь.
Он думал о том, чтобы покончить с собой, вроде бы ничего другого ему и не оставалось, все отвернулись от него, иначе просто и не могло быть. Когда ты кусаешь руку, которая тебя кормит, надо ожидать, что рука сожмется в кулак. И речь не о том, что так устроена жизнь; этого требовала справедливость. В кузове вездехода стояли три большие бочки с бензином. Он мог облиться им и чиркнуть спичкой. Именно этого он и заслуживал.
Но он этого не сделал. Почему – сам не знал. Какая-то сила остановила его, более могущественная, чем агония угрызений совести и одиночества. Самосожжение, на манер буддийского монаха, показалось ему недостаточным наказанием. Он заснул. А когда проснулся, понял, что во сне новая мысль прокралась ему в мозг.
ИСКУПЛЕНИЕ ГРЕХА.
Возможно ли такое? Он не знал. Но если бы он что-нибудь нашел… что-то большое… и привез темному человеку в Лас-Вегас… может, шанс оставался? Даже если об ИСКУПЛЕНИИ ГРЕХА не могло быть и речи, возможно, он мог хоть как-то ЗАГЛАДИТЬ свою вину. Если так, он умер бы удовлетворенный.
Но что? Что это могло быть? Что могло ИСКУПИТЬ ЕГО ГРЕХ или хотя бы ЗАГЛАДИТЬ ЕГО ВИНУ? Не мины и не армада огнеходок, не гранаты и не автоматическое оружие. Это, конечно, не годилось. Он знал, где стоят два больших экспериментальных бомбардировщика (которые строились без разрешения конгресса из тайных фондов министерства обороны), но не мог привезти их в Вегас, а если бы и смог, там никто не знал, как поднять их в воздух. Судя по внешнему виду, экипаж каждого состоял человек из десяти, а то и больше.
Он напоминал тепловизор, который отыскивает в темноте источники тепла и показывает их расплывчатыми красными пятнами. Он мог каким-то загадочным способом выискивать оружие, брошенное в этой пустыне, где велись работы по столь многим военным проектам. Он мог бы поехать на запад, прямо к проекту «Синева», где все и началось. Но холодные вирусы его не привлекали, и, пусть в голове у него все спуталось, он полагал (и вывод этот не противоречил логике), что не влекут они и Флэгга. Вирусам без разницы, кого убивать. Наверное, все человечество только бы выиграло, если бы идейные вдохновители проекта «Синева» не упустили из виду эту простую истину.
Поэтому он поехал на северо-запад от Индиан-Спрингса, на территорию полигона Неллис, принадлежавшего военно-воздушным силам, останавливая вездеход, когда приходилось прорезать дыру в высоких заборах из колючей проволоки, на которых висели большие щиты с надписями: «ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ, ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», «АРМЕЙСКИЕ ПАТРУЛИ И СТОРОЖЕВЫЕ СОБАКИ», «ПОД ВЫСОКИМ НАПРЯЖЕНИЕМ». Но подача электроэнергии давно отключилась, а сторожевые собаки и патрульные умерли, и Мусорный Бак ехал и ехал, лишь изредка подправляя курс. Его влекло, к чему-то влекло. Он не знал, к чему именно, но предполагал, что к чему-то важному. Достаточно важному.
Баллонные шины «Гудиер» размеренно вращались, переправляя Мусорника через высохшие русла рек и вознося на склоны, усеянные таким количеством камней, что, казалось, из земли выпирают скелеты стегозавров. Над землей завис сухой и неподвижный воздух. Его температура немного превышала сто градусов [211] . Слышалось только мерное гудение форсированного двигателя «Студебекер».
Мусорник поднялся на холм, увидел, что перед ним, и поставил передачу на нейтрал, чтобы разобраться, что к чему.
Внизу располагался комплекс сооружений, которые в колеблющемся от жары воздухе словно поблескивали ртутью. Ангары из гофрированного железа и низкое здание из шлакоблоков. На пыльных улицах тут и там стояли автомобили. Комплекс окружали три ряда колючей проволоки, и Мусорник видел фарфоровые изоляторы. Не маленькие, размером с фалангу пальца, использующиеся при низком напряжении. Гигантские, с кулак.
С востока двухполосная асфальтированная дорога подходила к сторожевому посту, который больше всего напоминал укрепленный дот. Тут не было щитов с надписями: «СООБЩИТЕ О ФОТОАППАРАТЕ ВОЕННОЙ ПОЛИЦИИ» и «ЕСЛИ МЫ ВАМ ПОНРАВИЛИСЬ, СКАЖИТЕ ВАШЕМУ КОНГРЕССМЕНУ». Мусорник увидел только один щит с красными буквами на желтом фоне, цветами опасности. Буквы складывались в короткое, деловое предложение: «НЕМЕДЛЕННО ПРЕДЪЯВИТЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ ЛИЧНОСТИ».
– Спасибо, – прошептал Мусорник. Он понятия не имел, кого благодарит. – Ох, спасибо… спасибо. – Особое чувство привело его сюда, но Мусорник знал, что такое место наверняка есть в пустыне. Где-то…
Он включил передачу, и вездеход покатил вниз по склону.
Десять минут спустя Мусорник уже подъезжал по дороге к сторожевому посту. Здесь путь преграждали черно-белые барьеры безопасности, и Мусорник вылез из вездехода, чтобы осмотреть их. Такие места обычно располагали большими аварийными генераторами, которые могли вырабатывать электроэнергию долго и в достаточном количестве. Он сомневался, что хоть один из этих генераторов способен проработать три месяца, но хотел проявить максимальную осторожность и убедиться, что никакие сюрпризы его не ждут. То, что он искал, находилось совсем рядом. И он не мог позволить себе потерять бдительность и превратиться в кусок мяса, поджаренный в микроволновке.