– Бак… Мусорный Бак… Мусор… Мусорный…
Кто-то приближался к ним сквозь толпу, словно в ответ на вызов темного человека.
Флэгг почувствовал ужас, просачивающийся в сердце. Ужас неизвестного и неожиданного. Он предвидел все, даже глупую, импульсивную речь Уитни. Он предвидел все – но не это. Толпа – его толпа – раздавалась в стороны, отступала. Послышался крик, громкий и леденящий. Кто-то не выдержал и побежал. Потом еще кто-то. И тут уже вся толпа, напряженная до предела, бросилась врассыпную.
– Стоять! – крикнул Флэгг во всю мощь легких, но куда там. Толпа превратилась в сильный ветер, а остановить ветер не мог даже темный человек. Безумная, бессильная ярость поднялась в нем, присоединившись к страху, образовав новую взрывоопасную смесь. В последнюю минуту что-то пошло не так, как со стариком судьей в Орегоне, как с женщиной, перерезавшей себе горло осколком оконного стекла… и как с Надин… Надин, падающей…
Они разбегались во все стороны, мчались по лужайке перед отелем «МГМ-Гранд», через улицу, к бульвару. Они увидели последнего гостя, наконец-то прибывшего, словно какой-то жуткий фантом в фильме ужасов. Они увидели распадающееся лицо окончательного, ужасного возмездия.
И они увидели, что привез с собой вернувшийся бродяга.
По мере того как таяла толпа, увидели это и Рэндалл Флэгг, и Ларри, и Ральф, и Ллойд Хенрид, все еще державший в руках разорванный свиток.
К отелю «МГМ-Гранд» прибыл Дональд Мервин Элберт, теперь известный как Мусорный Бак, отныне и навсегда, во веки вечные, аллилуйя, аминь.
Он сидел за рулем длинного грязного электрокара. Мощные аккумуляторы практически разрядились. Электрокар жужжал, гудел и вилял из стороны в сторону. Мусорного Бака, сидевшего в открытом водительском кресле, мотало взад-вперед, как безумную марионетку.
Его лучевая болезнь достигла последней стадии. Волосы выпали. Руки, торчащие из оторванных рукавов рубашки, были покрыты сочащимися гноем язвами. Лицо напоминало густой красный суп, в котором светился жутким, страдальческим умом один синий глаз, выцветший под ярким солнцем пустыни. Зубы тоже выпали. И ногти. Веки превратились в рваные клочья.
Он словно выехал на своем электрокаре из черной, горящей подземной пасти самого ада.
Флэгг, застыв, наблюдал за его приближением. Щеки утратили яркий румянец. Лицо внезапно превратилось в окно из матового стекла.
Голос Мусорного Бака в экстазе бубнил, вырываясь из тощей груди:
– Я это привез… Я привез огонь… пожалуйста… я так сожалею…
Первым вышел из ступора Ллойд. Сделал шаг вперед, затем еще один.
– Мусорище… Мусорник, дружище… – просипел он.
Единственный глаз сместился, выискивая Ллойда.
– Ллойд? Это ты?
– Это я, Мусорник. – Ллойда трясло, точно так же, как недавно трясло Уитни. – Эй, что у тебя там? Это?..
– Это она, – радостно ответил Мусорник. – Это А-бомба! – Он принялся раскачиваться в водительском кресле, как новообращенный на собрании секты. – А-бомба, великанша, большой огонь, моя жизнь принадлежит тебе!
– Увези ее, Мусорник, – прошептал Ллойд. – Она опасна. Она… излучает. Увези ее…
– Заставь его избавиться от нее, Ллойд! – проверещал темный человек, теперь ставший бледным человеком. – Заставь отвезти туда, где он ее взял! Заставь его!..
В единственном глазу Мусорного Бака отразилось недоумение.
– Где он? – спросил Мусорник, и его голос поднялся до визга: – Где он? Он ушел! Где он? Что ты с ним сделал?
Ллойд сделал еще одну отчаянную попытку:
– Мусорник! Ты должен избавиться от нее. Ты…
И внезапно Ральф закричал:
– Ларри! Ларри! Рука Божья! – Его лицо сияло ужасной радостью. Он указывал на небо.
Ларри поднял голову. Увидел электрический шарик, который выскользнул из пальца Флэгга. Тот вырос до невероятных размеров и висел в небе, смещаясь к Мусорному Баку, испуская искры, напоминающие волоски. Ларри вдруг осознал, что воздух настолько наэлектризован, что все его волосы стоят дыбом.
И этот шар по форме действительно напоминал руку.
– Не-е-е-ет! – взвыл темный человек.
Ларри посмотрел на него… но Флэгга не увидел. На месте Флэгга возникло что-то чудовищное, сутулое, горбатое, бесформенное… что-то с огромными желтыми глазами, прорезанными темными щелями кошачьих зрачков.
Потом монстр пропал.
Ларри увидел одежду Флэгга – куртку, джинсы, сапоги, – застывшую в воздухе, сохраняющую форму тела, тогда как само тело бесследно исчезло. И тут же одежда грудой упала на землю.
Потрескивающий синий огонь, зависший в небесах, устремился к желтому электрокару, который Мусорный Бак каким-то образом доставил сюда из Неллис-Рэндж. Лучевая болезнь все глубже проникала в его тело, он терял волосы и выплевывал зубы, но по-прежнему горел решимостью привезти атомную бомбу темному человеку… можно сказать, у него не возникало сомнений в том, что это необходимо.
Шар синего огня нырнул в грузовой отсек электрокара, исследуя его содержимое, притягиваемый его содержимым.
– Ох, черт, мы все в заднице! – крикнул Ллойд Хенрид. Закрыл голову руками, упал на колени.
Ох, Господи, спасибо Тебе, Господи, подумал Ларри. Я не убоюсь, я не убоюсь…
Бесшумный белый свет заполнил мир.
Святой огонь поглотил праведных и неправедных, без разбора.
Стью проснулся на заре, после ночи беспокойного сна, и лежал, дрожа всем телом, хотя Коджак свернулся калачиком рядом с ним. Над головой висело холодное утреннее небо, но, несмотря на дрожь, он чувствовал, что у него жар. Он температурил.
– Заболел, – пробормотал он, и Коджак, подняв голову, посмотрел на него. Завилял хвостом, а потом отбежал в сторону. Вернулся с сухой палкой и положил ее у ног Стью. – Я заболел, палкой тут не поможешь, но она точно не помешает, – сказал ему Стью. Отправил Коджака за добавкой. Скоро запылал костер. Даже сидя рядом с ним, Стью не мог изгнать из тела дрожь, хотя по его лицу катился пот. Ирония судьбы. Он заболел гриппом или чем-то вроде этого. Заболел через два дня после того, как Глен, Ларри и Ральф оставили его. Пару дней болезнь словно приглядывалась к нему: а стоит ли с ним связываться? Вероятно, решила, что стоит. И мало-помалу Стью становилось все хуже. Этим утром он чувствовал себя совсем скверно.
Среди разной мелочевки, оказавшейся в карманах, Стью нашел огрызок карандаша, блокнот (все эти организационные моменты, связанные со Свободной зоной, когда-то казались жизненно важными, а теперь выглядели так глупо) и связку ключей. В последние дни он часто и подолгу смотрел на связку ключей, снова и снова доставая ее, удивленный силой грусти и ностальгии, которые она вызывала. Один от квартиры. Один от шкафчика в раздевалке. Запасной от автомобиля – ржавого «доджа» семьдесят седьмого года выпуска, который, насколько он знал, до сих пор стоял около его многоквартирного дома по адресу: улица Томп сона, тридцать один, Арнетт.