— Выгоню из дома на мороз, — пообещала Инна, запихивая костюм в плотный ряд одежды. Для этого пришлось произвести серьезные буровые работы и отвал породы. Зачем ей столько шмотья?
«Как бы не так, — ответил Тоник и поглубже зарылся в подушку. — Выгонишь ты меня, как же!»
Инна натянула джинсы и белый свитер бывшего мужа — когда-то он его здесь оставил, и она любила его надевать, словно чувствовала себя в нем защищенной. И еще носки, связанные свекровью.
Когда они развелись, свекровь убивалась больше всех. Рыдала, умоляла еще разок подумать, не горячиться, не торопиться, вернуться — ничего не помогло, конечно.
«Ну ладно, — громко высморкавшись, сказала тогда свекровь, — ладно. Невестка у меня все равно одна. Никаких других невесток не желаю, ты их даже со мной не знакомь, сыночек. Сам как себе хочешь, а мне немного осталось, я с этой доживать стану».
Вот связала ей носки. По пятницам все порывалась приехать убираться, но у Инны была Аня, которая и без свекрови отлично справлялась, и не только по пятницам. Зато свекровь варила борщ — так никто не умел, как она, — и привозила его в наивной белой кастрюльке, замотанной в четыре полотенца, чтобы непременно довезти горячим, как будто нельзя разогреть. И варенье привозила, и творог «с рынка», чтобы «подкормить» невестку, которая «ужас какая худая и желтая!».
Жалко, что нет апельсина.
Инна спустилась вниз, неслышно ступая в толстых носках, и села к столу в кабинете.
Перед ней лежала кипа газет. На самой верхней была та самая надпись синей шариковой ручкой — «Селиверстовой».
Пожалуй, это Мухин писал, решила она, посмотрев газету так и эдак.
Она не слишком хорошо знала губернаторский почерк, но этот был похож. Значит, Мухин хотел, чтобы эту газету передали ей.
Зачем, черт побери?!
Она посмотрела на дату — три месяца, как газетка вышла, всего ничего.
Все тот же белоярский «Московский комсомолец», про который она никак не могла взять в толк, почему он «Московский», если белоярский. Июльский номер, уже пожелтел даже.
Впрочем, подумала Инна, усмехнувшись, он был желтым с самой первой секунды жизни, только-только выбравшись из печатного станка — по законам жанра.
Она развернула газету и быстро просмотрела — ничего особенного. Летние газеты вообще отличаются сонным однообразием и годны большей частью только для того, чтобы бить ими мух.
Из новостей — певец-амфибия Витас собирается в Омск на гастроли. Из сумасшедшего дома сбежал опасный пациент, следует быть начеку. Секс улучшает голос — новое великое открытие медицины. Знаменитый колдун дает советы, как избежать воздействия «темных полей». Пенсионер побил пенсионерку, а из музея народного творчества похитили чучело медведя.
Еще есть одна главная политическая суперновость. Президент пошел в отпуск.
Инна просмотрела газету еще раз.
Ну да. Больше ничего.
Она сложила газету и задумчиво посмотрела на синие закорючки, связанные в ее фамилию.
Что Мухин имел в виду? Зачем ей эта газета? И когда он написал «Селиверстовой»? Тогда, три месяца назад? Или только недавно?!
Синие чернила показались ей вполне свежими, а газета на самом деле была желтой, завалявшейся. Значит, писал недавно. Хотел, чтобы она три месяца спустя узнала о прибытии в Омск певца Витаса? Или о похищенном чучеле?
Вряд ли. Вряд ли…
Она отложила «Комсомолец» и стала смотреть дальше. Оказалось, что первая газета была самой ранней, все остальные более поздние и никак друг с другом не связанные. Попались еще несколько «Комсомольцев» — белоярско-московских, «Версты», «Афиша», «Вечерний клуб» и местная газетка «Домино», состоявшая из криминальной хроники, кроссвордов и программы.
Метель шаталась над Енисеем и по поселку, терлась о стены, как медведица.
Инна думала.
Зачем ей газеты? Как они могут быть связаны с гибелью губернатора и потом — его жены? И связаны ли вообще? Может быть, он хотел сделать ей внушение о том, что средства массовой информации края работают недобросовестно? Время от времени он любил сделать пару-тройку таких заявлений, все никак не мог привыкнуть к свободе слова, все гремел по привычке: «Свобода — не значит вседозволенность!»
Однако Любовь Ивановна сказала, что сейчас принесет ей это, и пошла за этим, и была убита — в то время как Инна спокойно сидела на кухне, рассматривала свои ногти и мечтала побыстрее уехать.
Не из-за этого ли ее убили? И где теперь это? Убийца унес с собой?
Или все-таки это и есть кипа старых, пожелтевших газет?!
В любом случае эти газеты очень важны, раз Любовь Ивановна притащила их с собой в Митину квартиру. Может, было что-то еще, более важное, но газеты тоже имеют значение.
Инна задвинула стул в самый угол и принялась раскладывать на ковре шелестящие тонкие листы. Самые старые — поближе к двери. Самые свежие — поближе к столу.
Получилось газетное поле — без конца и без края.
И что теперь с ним делать?
Ступая прямо по бумаге, она пробралась к двери и опустилась на четвереньки. И стала смотреть заголовки. Один за другим.
Пришла Джина, села на пороге и вопросительно повела плечиком. Инна мрачно посмотрела на нее, заправила за ухо выбившуюся белую прядь и продолжала свое занятие, сделав вид, что никакого Джининого вопроса она не слышала.
«Ну, — повторила Джина, — что это значит?»
Ступила на шуршащее полотно, брезгливо присела, поглядела вокруг и немедленно стала мыться — а что еще остается делать?!
Ох намудрил там что-то академик Павлов с рефлексами, ох намудрил!..
Заголовки казались бессмысленными и уж никак не зловещими: «Нам работать нынче лень, президент уходить в тень», и фотография — пляж, «грибок», в тени «грибка» шезлонг, на шезлонге некто. Подзаголовок: «Президент объявил о том, что летний отпуск проведет в Сочи».
Далее Витас, далее полоумный маньяк, который просто вышел в ворота сумасшедшего дома, и хватились его через неделю, далее супружеская потасовка, магия и все такое.
Она перевернула полотнище. С обратной стороны был секс, тот самый, что улучшал голос. Веселенький доктор советовал всем певцам и певицам записывать свои хиты непосредственно после секса, дабы несказанно улучшить их звучание.
Сентябрьская «Афиша» осведомляла читателей, что Лада Дэнс купила себе пиджак за пятнадцать тысяч долларов, да и то с большим трудом — никак не могла найти подходящий, хоть бы и за пятнадцать тысяч. Мэр какого-то южного города приглашал всех желающих отдыхать.
«Мы уже почти ликвидировали все последствия недавних стихийных бедствий, — бодро уверял мэр. — Электроснабжение зон отдыха восстановлено еще не полностью, но во все санатории и дома отдыха завезены движки, которые вырабатывают ток для жизнеобеспечения объектов. Штормовое предупреждение на прошлой неделе объявлялось только три раза. Отрадно и то, что недавний селевой поток смыл наконец в море лакокрасочный завод и в данный момент его продукция не отравляет побережье!»