– Что делает жрец среди воинов?

– Собираю чудеса.

– Например?

– Например – твой сын не прикончил Шонсу, когда тот упал на землю. На палубу.

– Ты думаешь, он до сих пор посланник Богини, после той глупой выходки в Аусе?

Маленький человечек устроился поудобнее на скамье.

– Не пытайся предугадать поступки богов, госпожа Брота. Если она хотела, чтобы так поступил воин, Шонсу был единственным, кого она могла выбрать. Верно?

– Но почему…

– Не знаю. Но я это выясню, если проживу достаточно долго… или нет, если так будет угодно судьбе. Я научился терпению много лет назад.

Она взглянула на вымпел и поправила курс. Паруса наполнились сильнее, и корабль радостно накренился.

– Расскажи мне тогда о другом чуде.

– Ты когда-нибудь видела рабыню, которую так любят? Или столь молодого Четвертого? Каждый, кто помогал Шонсу, был вознагражден.

– А мой сын был наказан за то, что помешал?

Он кивнул.

– Даже если я позволю вам остаться, остальная семья может не согласиться.

Он усмехнулся, не глядя на нее.

– Один! – послышался голос воина. Толпа зароптала.

– Он побеждает ее! – воскликнула Брота.

– Он очень быстро учится. Не стоит недооценивать адепта Ннанджи. Он не настолько глуп, как могло бы показаться. Молодость! Он из этого вырастет.

– Шонсу потерял много крови, – сказала Брота. – Если это все, то он будет на ногах через несколько дней – вероятно, еще до того, как мы достигнем Ки Сана. Что потом? Он захочет отомстить Том'о за то, что тот его ранил.

Старик снова усмехнулся.

– Только не Шонсу. Он пожмет ему руку и предложит несколько уроков.

– Тогда он не похож ни на одного воина в Мире!

– Совершенно верно. – Он не стал объяснять.

– Кроме того, я никогда не слышала, чтобы сухопутный давал моряку уроки фехтования. Некоторые даже считают это незаконным.

– Это действительно так?

– Есть какие-то сутры на этот счет, – пробормотала она. Водяных крыс не слишком заботили сутры. – А что, если он умрет? Я видела многие раны, старик. Брат моего мужа погиб от пореза на руке. Мой племянник…

– Пореза от меча?

Было ли это угрозой? Каким образом этот проныра узнал об этом? Но он продолжал пристально следить за поединком, словно ничего не говорил.

– Два! – крикнул Ннанджи.

– Шонсу не собирается умирать. Ему может быть очень плохо… – Старик замолчал, словно обдумывая внезапно возникшую мысль. – Да, ему может быть очень плохо. Но он не умрет. И у тебя не будет никаких проблем с нами. Твоя дочь вполне может договориться с адептом Ннанджи. Его брат…

– Его брат – маленький бесенок! Сегодня утром Олигарро учил его вязать узлы. Зачем сухопутному уметь вязать узлы?

Он громко рассмеялся, брызжа слюной.

– Об этом попросил его Ннанджи. Но ты можешь сама догадаться. А рабыня никогда не покинет своего хозяина, так что с ней проблем тоже не будет.

– Есть еще и другая. Я не люблю корабельных шлюх. Этот Катанджи намекал кое на что ребятам. Верно?

– Я этого не замечал. – Он удивленно посмотрел на нее. – Впрочем, я не думаю, что от Телки есть какой-то прок. Если хочешь, можешь избавиться от Телки, госпожа.

– Как?

Он подмигнул, и они оба внезапно рассмеялись.

– А сердце юной Таны полностью принадлежит лорду Шонсу, – сказал жрец.

– Разве юность не прекрасна? Ты помнишь, как это было, госпожа? Огонь любви? Боль разлуки? Как один человек становится солнцем, а все остальные в Мире – лишь звездами? – Он вздохнул.

Как могла она забыть? Томи, молодой и стройный, красивый, статный, словно алмазная нить. Что могли сухопутные знать о бурных ухаживаниях речного народа, о нескольких часах, проведенных вместе, когда два корабля встречались в порту – зная, что могут никогда больше не увидеть друг друга? А теперь от Томи не осталось ничего, кроме сына, которому хватает смелости дерзить воину-Седьмому, и своенравной, строптивой дочери…

Снова послышался торжествующий крик Ннанджи. Тана еще не выиграла ни одного очка. Теперь ей это уже и не удастся, поскольку рыжеволосый юноша успел освоить присущую водяным крысам работу ногами.

– Тана всегда настаивала на том, что выйдет замуж за Седьмого, – согласилась Брота. – Том'о говорит, за говночиста-Седьмого… – Она позволила конфронтации перейти в беседу, почти в заговор, словно они вдвоем о чем-то сговаривались. Этот сморщенный старец был столь же остр на язык, как и любой торговец.

– Однако – не за этого Седьмого, – сказал он. – Сколько бы она ни пыталась.

– Рассчитываешь, что вы пробудете на борту какое-то время, верно?

Он кивнул и с трудом поднялся.

– Думаю, нам предстоит довольно долгое путешествие.

– Куда? В Ки Сане есть воины.

– Но Шонсу не сможет их завербовать, из-за раны, которую нанес ему твой сын. Так что договор продолжает оставаться в силе. – Он лучезарно улыбнулся. Даже когда он стоял, его глаза были на одном уровне с ее глазами.

Она яростно взглянула на него.

– Я могу вернуть тот драгоценный камень.

Он покачал головой.

– Вы пожали друг другу руки. Я предупредил тебя, госпожа Брота. Не пытайся больше противоречить Богине. Служи Ей хорошо, и будешь вознаграждена.

– А если он умрет?

– Он не умрет.

– Ты не можешь этого знать. – Однако его сверхъестественная уверенность произвела на нее впечатление, к тому же обычно она могла чуять ложь за сотню шагов.

– Я знаю, – просто ответил старик. – Я уверен.

– Уверен – серьезное слово!

– Есть одно пророчество, госпожа. Я знаю, что Шонсу сейчас не умрет, потому что знаю, кто его убьет. И это будет не твой сын.

Он ушел прочь, пошатываясь на качающейся палубе.

– Четыре! – крикнул Ннанджи. Он выиграл «урок».

2

– Слишком поздно выкидывать их за борт, – сердито сказал Томияно. «Сапфир» только что обогнал неповоротливую баржу с рудой и намеревался обойти с подветренной стороны судно со скотом. Оно не отбирало у них ветер, но соседство в течение нескольких минут могло быть не самым приятным.