На последней фотографии была пожилая женщина с двумя молодыми девушками, у которых были такие же, как у Форда, широкие озорные улыбки и ярко‑зеленые глаза.
Его мама и сестры.
Тара прошла в арку, миновала прачечную, оказалась на кухне, где с завистью заметила современное кухонное оборудование и инвентарь. Зависть у нее вызвала столешница и… о Боже, какой набор ножей! Увидев такое богатство, она чуть не завизжала от удовольствия. Положив сковородку на стол, она заставила себя развернуться и снова пройти через арку. Она заметила корзину с чистым бельем и просто застыла посреди прачечной, вдыхая его свежий аромат.
Так трогательно.
Сверху лежала футболка с надписью «Чемпион регаты “Лаки‑Харбор”». Когда‑то она была серой, но годы и стирка сделали ее практически белой. Таких футболок у него было две. Она знала это, потому что в своем первом соревновании он участвовал в то самое далекое лето.
Вторая футболка была у нее. Он отдал ей ее много лет назад, и она спала в ней. Она хранила ее как одно из своих немногих сокровищ. К несчастью, она была надета на ней, когда шесть месяцев назад в гостинице случился пожар, так что пришла в негодность. Не в силах остановить себя, Тара трогала футболку, рассматривала ее, гладила. Черт, он предлагал ей поиграть с его нижним бельем, а футболка как раз к нему относится. Она прижала мягкую ткань к лицу и почувствовал слабость в коленях, хотя пахла футболка кондиционером для белья, а вовсе не мужчиной.
Она хотела эту футболку.
Не надо, остановись.
Но она не устояла. Она практически украла ее.
Направившись в гостиницу с футболкой в дамской сумочке, она прошла вдоль пристани и обратно.
Ей нужно было подумать.
Она вдыхала влажный соленый воздух. Сидеть на берегу в узкой юбке было бы вызовом, так что она опустилась на колени, позволив набегавшим волнам лизать ее ноги и подставив лицо солнцу. Она рисковала заработать веснушки и уронить сумку в воду, но было что‑то в плеске волн, ударявшихся о доски, и в проплывавших мимо лодках.
Это было даже лучше, чем темный шоколад, дарящий ей эндорфины и помогающий расслабиться.
Лучше, чем оргазм.
Впрочем, нет. Нет ничего лучше оргазма, это все‑таки на втором месте.
Она украла его футболку. Боже мой, она просто украла ее.
Боковым зрением она заметила какое‑то движение. Длинные ноги, темно голубые шорты и белая рубашка. И улыбка, от которой останавливается сердце.
— Так ты не забралась в мою постель, — сказал Форд, сев возле нее.
— Откуда ты знаешь? Может я просто устала ждать, пока ты изволишь явиться?
Он быстро повел бровью.
— Хочешь сказать, я упустил свой шанс?
— Милый, его у тебя никогда не было.
Форд усмехнулся и положил руку ей на плечо. От него великолепно пахло. Соленым воздухом океана и деревом.
И мужчиной.
— Лгунья, — нежно сказал он.
И это было правдой.
— Ты вторгся в мое пространство, — заметила Тара.
— Ты кое‑что другое говорила мне, когда мы… ух! — Он отпустил ее, получив удар локтем в бок, невозмутимо улыбнулся. — Не стоит стесняться того, что ты напала на меня на своей кухне.
— Что? Все, что произошло той ночью, — твоя вина, — сказала она. — Ты стоял там, трогал мои специи, жарил цыпленка и был таким… — Сексуальным. Сексуальным до невозможности. — Я имею в виду, что ты хитростью заставил меня съесть того цыпленка.
— Хитростью, — повторил он, смакуя это слово. — Я вовсе не хитрый.
— Точно. Ты слишком убедительный, чтобы быть хитрым.
Он поднял голову.
— И ты всерьез считаешь, что все, что произошло, только моя вина?
Ее щеки, как и другие части тела, стали горячими.
— Я только сказала, что ты соблазнил меня с помощью своей…
— Скажи еще раз «хитрый», — предупредил он. — И я раздену тебя прямо здесь и буду долго и нудно убеждать в том, что я не хитрый, самым примитивным образом, до тех пор пока ты не начнешь кричать в голос мое имя.
— Постой‑постой. Неужели все кричат во время оргазма? То есть я имею в виду, что об этом пишут во всех книгах, но…
Он засмеялся.
— Ну да, ты не кричала мне. — Он придвинулся ближе. — Но твое неровное дыхание… мне так это нравится, кстати, ты очень сексуально мурчала.
Она снова ткнула его локтем.
— Скажи, что я не хитрый, — попросил он, потирая ребро.
Ее так и подмывало сказать это слово еще раз, чтобы проверить, приведет ли он в исполнение свою угрозу. На всякий случай она оглянулась посмотреть, нет ли кого поблизости.
Он снова засмеялся, затем прикоснулся губами к ее уху.
— Снова хочешь поведать мне свою версию, Тара?
— Ты все‑таки соблазнил меня! — Она дрожала.
— Мы одно целое, и ты знаешь это. — Форд захватил мочку ее уха зубами, отчего она задрожала еще сильнее. — С тех самых пор как я встретил тебя и ты меня соблазнила. — Он поцеловал в висок, а она изо всех сил старалась не растаять.
— Что… что ты делаешь?
— Проверяю, как далеко ты позволишь мне зайти.
«Держись», — приказала она себе, когда он прикоснулся к уголку ее губ, и тут же обхватила его руками и крепко прижалась к нему.
— Мы не будем снова заниматься этим, — сказала она. — И ты знаешь.
Он зажал ее нижнюю губу зубами и легонько потянул.
— Знаю, только не помню почему.
Она провела рукой по его волосам. Они были густыми, шелковистыми и волнистыми и ей так нравились.
— Потому что…
Он страстно поцеловал ее, и скользнув рукой вдоль спины, притянул ее ближе.
— Форд, Форд, подожди.
Он улыбнулся, не отрываясь от ее губ.
— Дай догадаться! — Его губы при каждом слове двигались прямо у ее губ. — Ты хочешь сказать мне кое‑что.
— Да. Ты… — Она не могла ни о чем думать. — Проблема. Ты знаешь об этом? Ты моя проблема.
— Может быть. Но лишь иногда, — сказал он своим хриплым голосом, который заставлял ее сделать все, о чем бы он ни попросил.
— А когда ты перестаешь быть проблемой, кто ты? — продолжала она. — Бойскаут?
— Боюсь, что нет. Иногда мои намерения вполне благородны.
— Как, например, сейчас?
— Нет. — Его зеленые глаза встретились с ее. — Прямо сейчас мои намерения определенно не благородны. — Он снова поцеловал ее и отрывался, пока она не вцепилась в него словно утопающий в спасательный круг.